Между тем посетители,
навестившие больного, все вместе подняли руки и стали о чем-то просить, хотя я
не видела, к кому они обращались. Вместе с ними заволновались и те, что всегда
стояли у постели, — крылатые в белых одеяниях. Было видно, что они вкладывают в
свою просьбу все силы. И вот лежащий посреди них Кудеяр стал на глазах меняться:
с лица сошла дикая ухмылка, оскаленный рот закрыли потончавшие губы, темная
борода поседела и поредела. Все черты разбойника сначала просто смягчились, а
потом потеряли грубую сочность, сжались на лице сухонькими складками. Тело тоже
стало другим: не буйный молодец в рубахе и шароварах, а почти бесплотный
старичок в монашеской рясе. Вместо Кудеяра на постели теперь лежал «старец
честной Питирим».
Через минуту он должен
был открыть глаза, очнуться, чтобы радостно узнать всех тех, которые стояли
вокруг него и на которых он сам теперь стал похож, словно родной брат. А вместе
с этим удивительным изменением произошли другие, столь же удивительные, но
неисчислимые в своем множестве: сколько людей вдруг тоже изменилось! Мне было
интересней всего посмотреть на тех, кого я знала. И я увидела спокойную,
переставшую пить Вальку, год за годом вызывающую все больше уважения в своем
Рауле, так что он стал подумывать, не глупо ли лишать ребенка такой матери. И
Толика, который вместо запоя уходил теперь в благотворительные заведения:
обтирать стариков в домах престарелых, проводить в детских интернатах
военно-спортивную игру «Зарница». А бизнесменов с восьмого этажа я сперва
вообще не узнала — так изменились их самодовольные, лоснящиеся от чрезмерной
сытости лица. Они по-прежнему шили одеяла, но переехали из нашего подъезда в
специально оборудованное помещение, чтобы не подвергать наш дом опасности
пожара. И отдают теперь часть прибыли на строительство специального приюта для
бомжей, куда будет помещен одноногий с нашего чердака и другие, но среди них не
значился бомж в тулупе.
Саму себя я тоже
увидела. Женщина в княжеском одеянии вдруг кивнула мне, чтобы я подошла. И все
вокруг, в белых одеждах и разноцветных, посмотрели на меня с улыбкой — а еще
один, самый главный взгляд, шел сверху, светлый, словно поток солнца сквозь
отверстие в потолке. Впрочем, потолка не было, над нашими головами светилось
небо. Я чувствовала — сейчас произойдет что-то очень важное, очень радостное...
Но тут снова все
изменилось. Видно, кончилось время, которое Кудеяр мог быть старцем Питиримом:
он снова стал превращаться в мрачного богатыря с окровавленными руками. Снова
все братство собравшихся здесь воздевало руки с великой просьбой, и вновь
прояснялись его черты, а когда просящие уставали, опять возникало лицо
разбойника. Так было несколько раз, пока я наконец не проснулась.