Но тут мне стало стыдно
своих посторонних мыслей в тот момент, когда Нюта, может быть, при смерти. Я
сделала вызов на собственное имя, якобы это со мной плохо, и вновь заняла свое
место возле хлопотавшей над Нютой мамы. Я стояла с одной стороны, Валька — с
другой. Так же мы с ней стояли однажды в детском саду, когда моя мама играла на
пианино, а мы с Валькой пели: «Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять...»
Я выводила тоненько, а Валька — басистым голосом. Кажется, там еще были такие
слова: «Принесли его домой, оказалось — он живой!» Ох, какая же чепуха лезет в
голову, когда Нюта еще не очнулась!
Но эта чепуха имела
какое-то отношение к тому, что происходило в нашей жизни. Больше того — она
перекликалась с моим повторяющимся сном, главный смысл которого вновь выходил
на первое место. Быть иль не быть, выживет — не выживет, надежда или конец —
это относилось и к Нюте, и к Валькиной разлуке с Садиком, и ко мне самой, все
еще не определившейся в жизни, парящей меж небом и землей... И вообще ко всему
миру, где происходят трагедии, но есть в то же время героизм — хотя бы поступок
одноногого бомжа, доставившего к нам Нюту, или бабы Тоси, не побоявшейся встать
на защиту внучки. Кто победит, добро или зло? Выживет — не выживет?..
— Смотри, она глазки
открыла! — шепотом воскликнула мама.
17
Когда Тамара Федоровна
возвращалась домой с ночного дежурства, около подъезда стояла машина «Скорой
помощи». В голове тут же возникла беспокойная мысль: не с матерью ли чего? Она
вроде крепкая, но все-таки восемьдесят девять лет! Вдруг с сердцем плохо? Или
доченька учудила какую-нибудь штуку: может напилась до полусмерти и — кто ее
знает! — вены себе порезала. Последнее время от нее всего можно ожидать. Вот
так и живи, вздохнула про себя Тамара Федоровна, так и коротай время со
старухой-матерью да с пьяной дурой, которой неизвестно что в голову взбредет.
Во дворе было не метено,
хотя Мальвина с седьмого этажа обычно вставала рано. Вот тоже история —
девчонка нормально училась, во всяком случае, получше ее тупицы Вальки. Однако
Валька после школы устроилась в фирму на большую зарплату и, если бы не вела
себя как дурочка, могла бы стать обеспеченным человеком. А Мальвина пошла в
дворники, так и метет перед домом из года в год да шваброй в подъезде
шаркает... И чего только мать ее смотрит!
Свою собственную дочку
Тамара Федоровна все время старалась наставить на путь. Сперва добром, потом
перешла на попреки — и все как о стенку горох! Улыбнулась ей раз в жизни удача,
влюбился в нее богатый мужик. Тут, если с умом действовать, можно много пользы
извлечь — а она родила, дура, ребенка и потом отдала его просто так, ничего
взамен не потребовав. Нет, конечно, лучше бы малыш жил дома, Тамара Федоровна
тоже помогла бы его растить, ведь это ее внук. Но если бы да кабы... Раз уж так
оно все повернулось, можно было взять с Рауля отступного. Все равно ведь
ребенка не вернешь — а Рауль бы дал, если как следует попросить. Правда, он и
теперь приносит им деньги, вон ремонт за свой счет сделал. Но все до поры до
времени, пока еще Валька как женщина что-то из себя представляет. А вот когда
сопьется с круга, тут он ее и бросит, разве что милостыню порой подаст. Тем
более, характер у доченьки не сахар, только раздражать может солидного
человека. «Чтоб больше о Рауле никто здесь не упоминал!» А на что ты пить
будешь, на бабкину пенсию? Или мать должна всю жизнь вкалывать как ишак?