— Вот это я, пожалуй,
смогу.
— Что именно?
— Ну, в случае с Нютой я
бессилен, так же как и в случае с Валькой. Чтобы решить эти дела юридически,
потребуется вести жуткую войну, неминуемо обреченную на провал... А вот вас
раскрутить как молодого талантливого модельера — тут я могу помочь.
— Как это? — спросила я
с замиранием сердца. — Что значит вы можете помочь?
— Просто я работаю
волшебником, — напел Леонид Сергеевич. — Знаете такую песенку? Ну вот, я
работаю журналистом и занимаюсь подобными проблемами.
— И что же вы сделаете?
— с сильно бьющимся сердцем спросила я.
— Разузнаю, где вы
можете показать свои работы, и сам за всем прослежу. А что вы талантливы, в
этом нет никаких сомнении. Это видно, что у вас талант...
Мне стало так весело,
словно наступил день моего рождения — не сейчас, а в детстве, когда я его так
ждала. Тот день, который приносил мне кучу радостей. А сегодня довелось узнать
о нем еще и другое — что это день памяти преподобной княгини Евфросинии.
И вдруг я вспомнила, где
уже видела ее лицо — во сне, который снился мне время от времени, один и тот
же. Там лежал больной, от которого зависело все: жизнь и смерть, победа и
катастрофа. Вокруг него стояли сочувствующие в белых одеждах. А потом в палату
стали заходить посетители: мужчины и женщины, священники и монахи, князья и
княгини. Вот среди них-то я и узнала Евфросинию: она склонилась над больным
вслед за человеком в воинских доспехах. Мне еще тогда подумалось, что, выходит,
это был князь Дмитрий Донской...
22
На рассвете ударил
колокол — значит, сейчас все в Кремле начнут пробуждаться и хлопоты
нарождающегося дня вступят в свои права. Княгиня вставала раньше этого срока и
очень ценила темные предутренние часы, когда можно не думать о грядущих делах и
хлопотах — кроме той заботы, чтобы вознести их в молитве к Богу. Но эта забота
суть облегчение, в ней вся маета растворится. Как сказал Господь: «Бремя Мое
легко, и иго Мое благо есть»...
А еще княгиня любила
смотреть, как ночная темь постепенно побеждается светом. Она нарочно гасила
свечу, когда еще узорные окна горницы казались вырезанными из плотной черной
бумаги. Потом потихоньку, почти незаметно, в этой черноте обозначатся серые
переливы: они будут расти, ветвиться в разные стороны, охватывать все больше и
больше пространства, покуда окна не станут из черных серыми. И тут на ночном,
но уже предрассветном небе взойдет Утренняя Звезда, напоминающая людям о
Пресвятой Богородице. Потому что и во тьме ветхозаветного времени сперва
явилась Она, «от Нее же воссия Солнце Правды Христос Бог наш». Так и в акафисте
поется: «Радуйся, Звезда, предвосхищающая Солнце!»