— А не пошел бы ты… —
ругнулся Силуянов. Его былое добродушие совершенно испарилось. — Я так понимаю,
что вы не хотите сотрудничать? Не хотите, наконец, выполнять приказ? Так? Вы
отдаете себе отчет? Вы — офицер, разведчик, наконец?
— Да, — согласился
Кузьмин. — Да, офицер, да разведчик, и, думаю, не из самых плохих. Но я не
слышал ни слова от своего непосредственного командира. Ваши бумаги хороши, но
они только бумаги. Отложим нашу беседу на потом. В Центре…
— Жаль, — перебил
Силуянов, и лицо его на мгновение исказилось гримасой ненависти. — Жаль, что вы
повели себя так неразумно. Но мы и без вас завершим дело. Неужели вы сомневаетесь?
— Как знать, как знать,
— Кузьмин казался совершенно спокойным. Он привык исходить из реальности.
Сейчас его переиграли, но это закономерно: слишком неравны силы. Но ведь в
тактической игре его команда оказалась быстрее… Фигурант у них, и документы,
можно надеяться, будут тоже. Из окна микроавтобуса он видел, как его людей
посадили в легковушки и куда-то отправили. Сейчас и его увезут. Потом начнут
поиски по квадратам по полной программе. Только тут их ждут некоторые
неожиданности…
Но почему-то его все
время не оставляло чувство тревоги. Чего-то не договаривает Силуянов. Что же?
Кузьмин взглянул на бывшего коллегу, в его беспокойные маленькие глазки. И тут
же пришло понимание: ни куда он не поедет; а если да, то, по крайней мере,
недалеко… И Силуянов понял, понял что раскрыт, понял что финал, который готовил
он для Кузьмина, для того уже более не секрет, и сам от того испугался.
— Ну что уж там? Ладно,
— по-бабьи засуетился он и спрятал глаза, — отправлю вас в Центр и — баста.
Пусть разбираются. Сейчас капитан проводит до вертолета. Эй, капитан? — голос
его звучал несколько истерично, а Кузьмин не отпускал взглядом его лицо и все
смотрел и смотрел, словно пытаясь измерить глубину пропасти, в которую угодил
этот благополучный жизнелюб, господин Силуянов. Насколько же она глубока?
У открытой двери
микроавтобуса появился капитан. Кузьмин отметил, что зрачки его глаз
неестественно расширены, как бывает после солидной дозы наркотиков. Удивляться
было нечему: такой помощник логично завершал образ хозяина. “А ведь это и есть
исполнитель”, — догадался Кузьмин. Мелькнула страшная мысль, насчет ребят, что
может быть и их тоже… Но нет! Их незачем. Их еще и к делу приставят, если будет
у них желание. Их — нет; только его. Только он помеха, потому как знает чересчур
много. Мелькали еще какие-то сумбурные мысли о том, чтобы вырваться, бежать,
договориться же, наконец. Но трезвый расчет взял верх: убежать невозможно, а
договариваться нельзя, следовательно…