— Располагайтесь, Сергей
Григорьевич, — Охотник ткнул рукой на нижние нары, а потом забросал сержанта
вопросами: — Как дошли? Что вертолеты? Как пожар, натурально смотрелся?
— Сносно дошли, —
ответил тот, кольнув острым взглядом Прямого. — А пожар хлипковат. Надо было
дымку-то поддать. Не дотянули…
— Да, что это у тебя с
физиономией? — рассмотрев наконец, спросил Охотник.
Сержант осторожно
дотронулся до подбородка. Щека заметно распухла, а на подбородке растекся
синяк.
— Да так, об корягу
приложился.
Почему-то Кабан не стал
рассказывать про злополучный апперкот. Но Прямому было не до размышлений. Тело
жаждало одного — отдыха и тишины…
Он отдыхал часа полтора,
не меньше, пока его не растолкал Охотник.
— Давай чай пить,
бродяга.
Пили из металлических
эмалированных кружек и заедали хлебом с тушенкой.
— Здесь мы и неделю
безвылазно просидеть можем, — отставив пустую кружку, сообщил Охотник. —
Автономные источники электроснабжения, вентиляция, запас продуктов, даже сортир
есть. И обнаружить нас на этом островке среди болота практически невозможно.
— Так уж и невозможно? —
саркастически заметил Прямой.
— Ну, найти-то, конечно,
могут, — признался Охотник, — только вряд ли искать будут. Завтра мы отсюда
съедем. А пока будем отслеживать ситуацию. Эфир сканировать, ну и прочее.
— Почему не будут? И кто
это нас ищет? — поинтересовался Прямой и посмотрел на обоих своих стражей.
Кабан все так же молча поглощал уже третий по счету бутерброд, изредка массируя
подбородок. Охотник же, немного помедлив, ответил:
— Почему не будут
искать? Это тебе, думаю, можно знать. Через час-два здесь соберется просто уйма
народа: МЧС, военные, областное и районное начальство, пресса. Территория будет
объявлена зоной бедствия. Население, если таковое обнаружится, будут
эвакуировать. Наедут специалисты — приборы, замеры и прочая дребедень. Дня два
пройдет, пока не выяснится, что все липа; что нет здесь никакого могильника
биологического оружия — эдакой копилочки чумы, сибирской язвы, бруцеллеза,
сапа, туляремии и холеры — все это толково сшитая деза, вовремя подкинутая в
нужное место. Но в эти два дня здесь вряд ли удастся проводить какие-либо
спецоперации. Так что время у нас есть. А что касается “кто ищет”, я тебе
расскажу одну историю, которая частично тебе уже известна. Про провинциального
лопуха, мнящего себя крутым бандитом.
Так вот, стал наш лопух
обладателем компромата на влиятельнейших людей. Сам он, конечно ни сном, ни
духом не ведал, чем обладает. Но зато кое-кто другой об этом прознал. В стране
война. Кто-то воюет, а кто-то бабки на этом зарабатывает. В документиках тех,
видно, и говорится о паскудстве и предательстве национальных интересов
влиятельными людьми, будь они неладны. Кто-то имел глупость их шантажировать и
поплатился жизнью, да и не один. У людей этих сила и закон. Я, если быть
откровенным, и не хочу знать, кто они. Есть начальство — пусть разбирается, а
мне моей работы хватает. Но вернусь к лопуху: не повезло парню, его вычислили и
чуть-чуть не взяли уже. Если бы не прикрыли этого недотепу — не было бы его
сегодня на этом свете: его бы выпотрошили, забрали документы и довели до конца
начатый уже липовый сценарий с бандитскими разборками. Я понятно выражаюсь? —
Охотник, приподняв брови, кивнул Прямому, но тот промолчал и Охотник продолжил:
— Те действовали официально, с поддержкой местных органов МВД, а мы —
неофициально и поэтому без поддержки. Почему так? Не знаю. Хотя, должно было бы
быть все наоборот. Ведь, как сказал небезызвестный Глеб Жеглов, вор и предатель
должен сидеть в тюрьме — я, извиняюсь, немного его дополнил. Но, знать, слишком
широкие стулья у тех людей. А мы что? Мы профессионалы. Нам Родина приказала —
мы исполняем. Те тоже исполняют… чьи-то приказы. Чьи-то! Контора у нас, думаю,
одна — хозяева только разные. Понятно или нет? Запутано все основательно. Те,
эти, они, мы... У тех — по легенде правая цель, у нас — по жизни. А кто
действительно прав, кто виноват? Может ты, лопух?