– А можно автограф… – смеясь, попросили они всерьез. Видимо, приняли меня за американскую рок-звезду.
– Не сегодня девочки, не сегодня, – улыбнулся я и поспешил на почту, чтобы отправить Сане-санитару обещанный диск со своими песнями.
Вместо эпилога
Мальчика с мячиком звали Дениска, и было ему, как оказалось, двадцать четыре года. Над ним многие издевались, пугали, отбирали мячик, били его. Родители у него — алкоголики. Его беда — следствие их пагубной страсти. Он мучается из-за них, ни за что. И сколько таких Денисок лежит по больницам, диспансерам, хосписам…
Ему никогда не пойти, куда вздумается, не прочитать хорошую книгу, не порадоваться солнечному дню, не прокатиться на велосипеде перед сном, не съездить на рыбалку, не выгулять любимого пса, не сходить в кинотеатр, не увидеть закат на море, не влюбиться в однокурсницу, не жениться, не загадать желание в момент падения заветной звезды, не поговорить о планах на лето, не быть другом, никому не помочь. Дениске никогда не прозреть в этом мире. Пока он здесь, на земле, все, что касается его, действительно, жалкого существования, начинается со злокачественной частицы «не». Остается лишь верить, что однажды там, за чертой, он откроет глаза, придет в себя и улыбнется. Просто улыбнется.
Как-то перед обедом, за день до моей выписки, он вцепился мне в руку, будто не хотел отпускать, словно я его близкий человек. Точно почувствовал, что я люблю его. Я ощутил металлический привкус во рту и повел его за руку в столовую. С тех пор я молюсь за него…
Погода в те весёлые, праздные дни стояла отличная. Солнце не жгло, ласково щадя наши плечи, спины и радостные лица. Прохладный свежий ветер, вдоволь нагулявшись по морским просторам звёздной южной ночи, залетал в открытое окно съёмной квартиры. Точно взбалмошный бродяга приятель, прокутивший ночь до утра, ветер врывался в сонные комнаты, будил, бодрил, вдохновлял, и мы, едва проснувшись, всей компанией спешили на пляж.
Чем ближе к морю, тем гуще чувственный трепет поднимается в груди. И ты, предвкушая встречу с прекрасным, зажмуришь глаза на мгновение и почувствуешь, как спокойная волна с убаюкивающим шумом и клокотанием коснётся твоих, уже слегка загорелых ног и покорно отступит, изменив сложную мозаику камешек, ракушек, округлившихся осколков бутылочного стекла. Выбросит на берег быстрого краба, откинет на сушу нерасторопную, кисельную медузу.
Из каких же далей и времён спешила волна к этим берегам? Сколько неба впитала она в себя? Сколько дельфинов благословило её на долгий путь к твоим ногам? И эта волна никогда не похожа на предыдущую, и она никогда не станет следующей. Она неповторима. Лишь одно незыблемо — она всегда твоя.