Я возвращаю досье Матиасу.
— Спасибо. Ты можешь дописать и подчеркнуть следующее блестящее добавление: Грета дала дуба сегодня утром.
— Не может быть.
Я ввожу его в курс наших железнодорожных периферий (как бы сказал Берю).
— Неужели теперь мы никогда не узнаем, на кого и с кем работала эта девушка? — спрашиваю я.
— Никогда.
— Подожди, я сейчас опишу тебе одного типа, а ты мне скажешь, не напомнил ли он тебе кого-нибудь. Это малый лет пятидесяти, скромно одетый. У него седые, почти белые волосы, довольно крупный нос, глубоко посаженные глаза. Он говорит по-французски без малейшего акцента.
Я вспоминаю еще детали, чтобы дополнить портрет неизвестного, который пустил в действие стоп-кран, ничего больше не идет на ум, и я удовлетворяюсь тем, что мой бархатный взгляд превращается в двойной вопросительный знак. Матиас размышляет.
— Минута пошла, — говорю я ему, как господа массовики-затейники с телевидения.
Он не сечет юмор и щелкает языком. Тут влезает Пино, который мешает картишки.
— Сан-Антонио, ты знаешь этот фокус?.. Смотри, ты выбираешь одну карту, любую…
— А потом я нахожу ее в кармане-пистоне твоих трусов? Это, пожалуйста, без меня…
Матиас отбирает несколько досье и показывает мне.
— Это Фюльбер из Ниццы? Я секу на фото.
— Нет.
— Макс-Молодой?
— Тоже нет.
— Тогда остаются только Жан Пасс и Демайор… И на последних двух антропометрических изображениях я не узнаю моего дергателя рукоятки.
— Не представляю, кого вы имеете в виду, мсье комиссар.
— Очень плохо, — бросаю я. — Придется действовать иначе. А пока сообщи америкашкам добрую весть: Грета из Гамбурга сыграла в ящик, она больше не будет баловаться с огнем!
Глава IV,
Что называется, взять след
Я собираюсь покинуть хижину Прийди Котик, когда у меня появляется шальная мысль. Спрашиваю дежурного, ажана Глазаста, доброго уравновешенного толстяка со взором скромницы:
— Ты не видел этого подлеца Берюрье?
— Он заправляется! — отвечает объемистый представитель порядка, указывая на пивную напротив.
Втянув башку в плечи, бикоз оф начавшегося мелкого дождя, я гоню туда.
Здоровяк действительно там. Не один, а в компании с монументальным в два этажа блюдом шукрута.[9] Он атакует его своими вставными штыками и как раз к этой минуте заложил в хлебало горячую сосиску, которая заметно улучшила его дикцию.
Толстый приступает одновременно к трем действиям. Он пытается жевать эту самую сосиску — раз, глотая ее, дует, чтобы остудить, два-с; наконец, претендует на то, что разговаривает со мной — три-с.
— Яооенаок! — говорит он. Что я перевожу как: «Я голоден как волк». Должен сознаться, что и я с удовольствием съем порцию. Делаю заказ официантке, очаровательной усачке с мохнатыми ногами и бровями, которая могла бы стать мисс велосипедный тур Шесть дней, если бы не косила так и не имела горба на спине.