«Я ему обуза», – в отчаянии думала она. Ей казалось, что маркиз должен возненавидеть ее, потому что она слабая женщина и обременяет его. Если бы он был один, то смог бы преодолеть эти расстояния вдвое быстрее.
Они нашли родничок, где смогли остановиться и напиться. По настоянию Лукреции маркиз промыл рану. Опасения Лукреции оказались напрасными – ссадины были неглубокими и чистыми.
Но Лукреции доставляло удовольствие ухаживать за маркизом, поэтому она снова наложила ему на руку аккуратную повязку.
– А как ваша голова? – спросила она.
– Отлично, – ответил маркиз. – Лукреция, я понимаю, как вы измучены, но мы не можем медлить. Французы скоро догадаются, что мы обходим побережье. Нам нужно быстрее добраться до Ле-Пьё и попасть на яхту. Только там мы будем в безопасности.
– Конечно, я понимаю. – Лукреция, присевшая возле родника, послушно встала.
Они снова двинулись в путь. Вечернее солнце утратило свой жар, но усталость брала свое.
И тогда, посмотрев на ее бледное осунувшееся лицо, маркиз объявил:
– Я принял решение. Если на нашем пути попадется ферма, вы постучите в дом и попроситесь на ночлег.
– А это не опасно? – спросила Лукреция.
– Не более опасно, чем ходить по открытой местности или ночевать в поле, – ответил маркиз. – Вы объясните, что я ранен. Лучше, если я почти совсем не буду говорить. В этих краях ходят толпы дезертиров, хватающих все, что могут унести. Они грабят крестьян и не дают им спокойно жить. Если хозяева подумают, что я один из этих разбойников, нас не пустят.
– Все переговоры буду вести я, – согласилась Лукреция. – Как по-вашему, мой французский звучит убедительно?
– Иногда в вашей речи можно уловить выговор благородной дамы… Но я не могу не похвалить ваше знание языка, Лукреция.
– Я была очень удивлена, как хорошо говорите вы, – заметила она в ответ.
– В детстве я был прилежным учеником. А в последние два года я брал уроки. Мне преподавали эмигранты, которые перебрались в Англию после революции.
– Это было мудро с вашей стороны, учитывая миссию, которую вы взяли на себя. Вы помогли стольким англичанам бежать из Франции.
– Это был лишь акт самосохранения, – возразил маркиз. – Когда человек выдает себя за другого, неточное слово, погрешности в произношении могут решить вашу судьбу. Речь идет пусть не всегда о жизни или смерти, но уж точно о свободе или плене.
– Мне неприятно думать о том, как вы рискуете, – поежилась Лукреция.
Маркиз улыбнулся.
– А вы? Разве вы не меньше рискуете в данный момент?
– Надо же было за вами присмотреть, не то майор Леклу непременно отправил бы вас в Париж, и сейчас вы бы ожидали трибунала, – улыбнулась Лукреция.