— А и что вам туда ехать, Изольда Аароновна? Там вон,
передают, постоянно стреляют да взрывают. Страшно!
— А у вас здесь не взрывают?
— Так здесь же бандитов взрывают, а там всех. Терроризм
называется!
— А у вас тут терроризма что, не водится?
— Да у нас каждый своим занят: кто стреляет, кто ворует, кто
коров доит, кто детей растит. Каждый при деле, друг другу никто не мешает.
Революционная вдова долго непонимающе вглядывалась в
безмятежное румяное лицо Лизы. Вздохнула, пожала сухонькими плечиками и басом
прогудела:
— Ох, мне бы твое спокойствие, Лизавета. Я тебе просто
завидую! Так когда за молочком приходить?
— А утром к открытию и подходите. Я вам и плюшек принесу,
они еще горячие будут.
— Ой, чтоб ты была здоровая. Есть же еще такие!
— И вам доброго здоровьица, Изольда Аароновна.
После работы она стояла в троллейбусе, рассеянно смотрела в
окно и думала, что бы такое купить детям, а главное — на что.
После очередной остановки послышалось заунывное:
— Гражданы! Мы сами не местные. Мы приежжыи. И у вас тут
попали в страшную беду...
Лиза вынула кошелек и со вздохом достала из него последнюю
монетку.
— Мы заработали кучу денег и теперь до конца жизни с этой
прибыли не сможем выплатить налоги. Будьте так милосердны, помогите нашему
горю, войдите в наше трагическое положение! Возьмите кто сколько может!
Трое мужчин с мешками денег подходили то к одному пассажиру,
то к другому и протягивали, протягивали скомканные дензнаки. Их умоляющие
глаза, казалось, смотрели в самую душу. Но до чего очерствел народ! Кто
откровенно хихикал над чужим горем, подозревая обман. Кто лишь рублик брезгливо
возьмет из огромного мешка — и снова носом в газету. Кто демонстративно
отвернется в окно, всем своим видом показывая, что, мол, надоели уже эти
попрошайки. Мужчина, первым тащивший свой мешок по проходу сквозь эту
бессердечную толпу, остановился перед Лизой.
— Я вижу, гражданочка, что у вас доброе лицо и милосердная
душа! Помогите чем можете. Возьмите хотя бы червончик! Умоляю!
Он взял сверху хрустящей кучи новенькую десятирублевую
купюру и, с трудом сдерживая отчаянные рыдания, протянул ее Лизе. Потупив
глаза, сердобольная женщина робко взяла червонец.
— А может, сотенку? Умоляю! — не веря своей удаче, просил
несчастный.
— Мне очень жаль... Правда, больше я никак не могу... Нет
возможности!..
С зажатым в руке червонцем зашла Лиза на рынок и медленно
побрела по торговым рядам. Здесь пирамидами высились яркие яблоки и сочные
груши, желтые бананы и сизый виноград, замшевые киви и румяные манго, оранжевые
апельсины и шишковатые ананасы. За этими горами фруктов мелькали смуглые горцы
и гортанно хвалили свой экзотический товар.