И вот однажды, когда его отчаяние достигло предела, он упал
на колени и сказал: «Господи! Помоги мне, слепому и глупому, прозреть. Помоги
мне понять Тебя. Откройся мне, Господи!» После этих слов наступила тишина.
Такой тишины в его душе не было никогда прежде. И вот его сердца... коснулось
Нечто. Словно лед в душе растаял от этого теплого оживляющего касания! Это —
как первый солнечный день после затянувшейся ознобной зимы. Тихо и мягко
засветило солнышко, бесшумно из синего ясного неба полились оживляющие лучики
света, и — стала весна.
Я закрыла тетрадь и пошла. Мне нужно было это как-то
пережить. С удивлением я обнаружила себя на работе в окружении сотрудников. Они
увлеченно обсуждали возможность получения премии. «За что, милые?» — хотелось
спросить их, но не стала. Выскользнула в коридор и быстрым шагом пошла в
сторону света, льющегося из окна в самом конце полутемного бетонного туннеля.
За стеклянной дверью в креслах у открытого окна сидели с сигаретками «девочки»
из КИПовского отдела. Нет, не хочу. Не сейчас. По лестнице спустилась этажом
ниже. Никого. Села в кресло и, глядя в окно, повторяла последние слова из
прочитанного. На мои глаза невзначай навернулись слезы. В голове мелькнуло:
как хорошо, что не успела накраситься, а то бы тушь потекла... Промокнула глаза
платочком, только слезы снова льются себе и льются.
Моего плеча кто-то робко коснулся. Я вздрогнула и
обернулась. Надо мной нависла большая голова Светланы.
— А чего это у нас глазки красненькие? Это ворог, что ли,
довел? — загремела она на весь институт.
— Да, нет, что ты, Светик! Это я... от радости.
— Армату-у-у-ура какая-то... — шумно выдохнула Света и
плюхнулась в кресло напротив.
Мне вовсе не хотелось сейчас никому, даже ближайшей подруге,
говорить о том, что слегка открылось мне самой. Все это было так сокровенно,
что я ощущала потребность охранять свою тайну. Только Павла я смогла бы
впустить сюда. Но его не было рядом. Кое-как отбрыкавшись от подруги, я
вернулась в отдел, где уже азартно делили еще не полученную премию, и снова
углубилась в тетрадь.
Если легкое касание Божией благодати Павел ощутил после
первого своего покаяния, то поселилась эта таинственная энергия любви в его
сердце после третьего Причастия Святых Таин.
Несколько страниц он посвятил этому Таинству. Пожалуй, для
меня его литургические размышления стали верхом сложности. Но Павел и сам
писал, что это самое высшее знание, дающееся человеку. Оно выводит его разум на
ту грань, за которой понять что-либо возможно только с помощью благодати
Святого Духа. Литургия — это действо, когда зримое соединяется с незримым,
тварное — с нетварным, земля — с небесами.