Как жаль, что батюшка не позволил ехать в Москву, как жаль. Василий ни
разу не был в Москве, но по рассказам деда и отца представлял огромный город с
большим Кремлем посредине. Древняя столица манила своими легендами о прошлом
величии и нынешней бурной жизнью при государе Павле Петровиче, при котором,
слышно, все быстро меняется. Вышел указ об отмене телесных наказаний для
духовных. Все больше бывших поповичей-семинаристов становятся то докторами, то
приказными чиновниками, иные выслуживают дворянство, покупают мужиков...
Василий нередко слышал такие мечтания в семинарии, раздумывал над
ними, и они манили его, но душа на них не отзывалась. Он сознавал, что вполне
мог бы пойти и в академию и в университет, светская карьера привлекала своим
блеском, светский мундир много красивее немудреной священнической рясы... А
как смотрели дочки соседского настоятеля отца Симеона на офицеров, когда
уланский полк проходил в петровский пост через город на новые квартиры. И
Верочка, и Катенька, и Олечка глаз не могли оторвать от киверов, позументов,
сабель, шпор. И бесполезно объяснять им, что не в блеске эполет подлинное счастье,
подлинный смысл жизни. Ужасно обидно, потому что знаешь твердо: для тебя этот
путь закрыт, а все ж таки — слаб человек в семнадцать лет — невольно
представляешь и себя на коне с саблею...
Как все просто было в давние годы у дедушки Никиты. Долгими зимними
вечерами Домника Прокопиевна сидела за прядением или шитьем при уютном огоньке
сальной свечи, а внучок рядом на маленькой скамеечке, и хорошо им было. Текли
нескончаемые бабушкины рассказы о былом.
—...а каких страхов я натерпелась в год рождения матери твоей.
Объявились разбойники. Вожаком у них был атаман по прозвищу Кнут. Видно, успели
его добрые люди отделать. На больших дорогах грабил с дружками купцов и всех
прохожих, иных и убивали. Уж такого страху нагнали, что мы боялись за заставу
выйти... Ловил разбойников присланный из Москвы сыщик Ванька Каин, сам из
таких же. Вот он, говорили, и открыл, что гнездо душегубов на купеческих судах,
а самих их чуть не полсотни. Ну, прислали солдат на конях и с ружьями, и они,
конечно, разбойников одолели. Когда вели их в Москву, весь город сбежался
посмотреть. Я в тягости была, сидела дома, соседки потом все-все порассказали,
что видали... А то драки меж своими коломенскими случались. Купцы у нас гордые,
с норовом, чуть что не по них — никому не спустят. Вот, помню, я еще в девушках
была, обиделись купцы на ямщиков городских за неуважение. Собрались да и
разбили несколько дворов ямщицких, а иные и спалили. Все так с рук и сошло.
После кирпичники из Митяевой слободы вздумали на купцов жалобу подать. Куда
там, купцы в суде так дело повернули, что кирпичники оказались во всем виноватыми,
будто бы не их били и мучили, а они. Известное дело — с богатым не судись...