Пруссия в ту пору готовилась к новым войнам, Англия и Франция богатели,
хотя и по-разному. В Лондоне Вестминстер и Букингемский дворец смогли
договориться о разделе власти ради сохранения себя самих в состоянии
благополучия и всевозрастающего процветания. А в Париже Лувр по-прежнему видел
себя вершиною власти, не сознавая, что таковой уже не является.
Франция действительно богатела: осваивались торговые фактории на
Востоке, появлялись новые мануфактуры и фабрики, развивались торговля и
банковское дело. Если бы жизнь человеческая зависела лишь от материальных
обстоятельств, нормандцам, беарнцам, бургундцам и парижанам предстояло бы
безоблачное житье на пути превращения во французскую нацию. Но человек
несводим к одному желудку.
И как в ветхозаветные времена позавидовал Каин Авелю, сильно
огорчился, восстал на брата своего и убил, так и французские верхи отвернулись
от братьев своих меньших, считая их не более чем за полезный и безгласный скот,
а низы ожесточились на
аристократию и дворянство. И темная сила раздувала эту вражду.
Впрочем, на поверхности видно было лишь стремление к благу, даже
всеобщему благу, уверения в желании счастья для всех. Зло ведь никогда не
выступает под своим именем, старательно прикрываясь благородными намерениями.
Вдруг появилась масса памфлетов, воззваний, обличений, в которых
истина переплеталась с клеветою, призывы к облегчению положения крестьян
смешивались с требованием равенства вообще, вопреки самой человеческой природе.
Звучал христианский лозунг братства, но все было проникнуто духом вражды и
приправлено едкой насмешкою. Громовый хохот стоял над французскими землями:
осмеивалась религия, «тупое исполнение пустых обрядов»; осмеивались старые
порядки, по которым дворяне процветали за счет нищих крестьян, живущих в
землянках и питающихся просовой кашей; осмеивалась надменная королева
Мария-Антуанетта, а там и сам король Людовик XVI. Но
общество оказалось так разделено, что верхи — двор и аристократия — если и
слышали шквал недовольства, то не сознавали его значения.
Впрочем, иные отлично сознавали. Так на пожаре иной прохожий радуется
случаю погреться, а ловкий вор — возможности поживиться. Братья короля
прикидывали, как бы спихнуть Людовика с трона, жиреющая буржуазия мечтала о
баронских и графских коронах на своих каретах, высшее католическое духовенство
— все сплошь развращенные до мозга костей аристократы — готовилось к
радикальному преобразованию Церкви... И так, интригуя, богатея и веселясь,
Франция шла к кровавой революции.