Резвая Аня любила бегать, купаться, что поощрялось матерью, и лазить
по деревьям, что строго запрещалось; много ходила пешком, ездила верхом. Мать
приучила ее читать Священное Писание и молиться.
Навещавшая их тетка, напротив, девочку ласкала. С осторожностью
разговаривая с сестрой, она как-то решилась спросить:
— Зачем ты дочку так грубо воспитываешь?
— Я не знаю, в каком она положении будет. Может быть, и в бедном или
выйдет замуж за такого, с которым должна будет по дорогам ездить — так и не
наскучит мужу прихотями, всем будет довольна, все вытерпит. А ежели будет
богата, то к хорошему легко привыкнет.
Зимою жили в городе, и там Аня постигала другую науку — милосердия.
Всякую неделю мать с дочкой хаживали в тюрьму, где раздавали деньги, еду и
сработанные своими руками рубашки, чулки, колпаки, халаты. Больных Мария
Лукинична лечила, кормила особенной пищею и поила чаем. Аня не стояла в
стороне, подчас и раны обмывать приходилось.
Приходили в дом нищие — и оделялись деньгами, рубашками, башмаками.
Сама их кормила за столом и заставляла детей прислуживать. Мало того, одного
из своих дворовых она отрядила специально для поисков немощных и страждущих.
Сколько бедных домов было у нее на содержании, сколько сирот выдала замуж!
— Ежели ты будешь в состоянии делать добро для бедных и несчастных,—
нередко повторяла мать Ане,— то ты исполнишь закон Христов, и мир в сердце
твоем обитать будет, и Божие благословение сойдет на главу твою, и умножится
богатство твое, и ты будешь счастлива. А ежели ты будешь в бедности и нечего
тебе дать будет, то и отказывай с любовью, чтобы и отказ твой не огорчил
несчастливого, и за отказ твой будет тебя благословлять. Но в бедности твоей ты
можешь делать добро: посещать больных, утешать страждущих и огорченных. И помни
всегда, что они есть ближние твои и братья, и ты за них будешь награждена от
Царя Небесного. Помни и не забывай, мой друг, наставления матери твоей...
Так в трудах и молитвах текли дни доброй помещицы, и никто не ждал их
скорого пресекновения.. Но вот как-то арестанты увидели в дверях одну Аню с
узелками.
— Жива ли наша благодетельница?
— Жива,— ответила девочка,— но больна. И говорят, опасно.
Болезнь навалилась на Марию Лукиничну вдруг и разом придавила ее. Все
вокруг и сама она сознавали, что наступили последние дни земной ее жизни. И
вот тут откуда-то возникли соседи — Елизавета Федоровна Карамышева с сынком
Александром Матвеевичем, двадцати семи лет. Повадились ездить на весь день.
Мать сидела с больной, а сын — с Аней в гостиной. Ей эти посещения были
неприятны, а отчего — понять не могла. Александр Михайлович рассказывал о своей
военной службе, о поездках по России, ато просто смотрел на нее и странно
улыбался.