В то время русское дворянство оказалось оторванным от родных корней
народной жизни и православия. Могучей рукою Петра была вырыта пропасть между
дворянским слоем и основной массой народа, немногие могли преодолеть ее.
Большинство же, пытаясь удовлетворить естественную тягу души к духовному просвещению,
обратилось к мистическим учениям, во множестве появившимся в Европе. Масонство виделось
желанным лучом света, и многие спешили на этот свет.
В книге «О заблуждениях и истине» одного из виднейших европейских
мистиков Сен-Мартена говорилось: «Следить за материей — значит толочь воду. Я
познал лживые науки мира сего и познал, почему мир не может ничего постичь: на
эти науки направлены только низшия способности человека. Для наук человеческих
нужен один разум, оне не требуют души; между тем для наук божественных разума
не нужно, ибо душа их вся порождает...» Масонство предлагало организованные
формы для проявления такого рода мистических настроений.
Казалось бы, явными противниками масонства были вольтерьянствующие
вольнодумцы. Отзыв их кумира об учении Сен-Мартена был таков: «Не думаю, чтобы
когда-либо было напечатано что-либо более абсурдное, более темное, сумасшедшее
и глупое, чем эта книга». Между тем поэмы Вольтера, самый дух его сочинений,
широко известных во всех домах столичного и отчасти провинциального российского
дворянства, был пронизан ядом насмешки и ненависти к святыням христианства, что
с очевидностью также влекло от церкви, от веры отцов и дедов.
При всей закрытости масонства известно было, что цели оно
провозглашает самые благородные и чистые, что все входящие в общество (и князья
и лавочники) считались братьями и обязаны были помогать друг другу. Масонство
выглядело неким собранием благородных людей. Пылкий и чистый сердцем Лабзин с
радостью принял предложение о вступлении в общество, и жена поддержала его. Оба
желали посвятить себя делам милосердия и благотворения, дабы увеличить счастье
на скудной добром земле.
Продвигаясь по этому пути, Лабзин стал видным масоном и в 1800 году
основал в Петербурге новую ложу. Анна Лабзина стала его верной помощницей и
даже, в нарушение масонских правил, запрещавших участие женщин, присутствовала
на
некоторых заседаниях, что, впрочем, не указывалось в протоколах.
Власть занимала в отношении масонов позицию смутную. Открытого
преследования их не начинали, поскольку в масонство пошли сливки русской
аристократии — князь Андрей Борисович Куракин, князь Григорий Петрович Гагарин,
граф Яков Алексеевич Брюс, граф Петр Разумовский, барон Строганов. С другой же
стороны, власть не могла смириться с существованием в государстве тайной
организации, прямо связанной с иностранными державами и преследующей неясные
цели. Государыня Екатерина Алексеевна вознамерилась побороть зло. Приближенные
ее (сами почти сплошь вольные каменщики) указали противника — Николая Новикова.