Похвастался жене, а она попросила денег на подушки и одеяла. Отец
Михаил в кошель — там пусто. Беда! Правда, мир не без добрых людей: прихожане
из кафедрального собора принесли кое-что бывшему дьякону, да ведь на одну
милость людскую семьей прожить нельзя. А сборы в храме один другого меньше.
Прожили так неделю, другую, месяц, и как-то вечером отец Михаил сказал
жене:
— Ну, Дуняша, видно, посылает нам Господь испытание. Давай терпеть.
Промолчала молодая жена, хотя самым простым виделось — уйти от недобрых
людей, попроситься вторым священником в какой-нибудь храм, все лучше, чем
считать копейки да кусочки. Был соборным диаконом, и то лучше жили. Но муж
решил... Мягок и незлобив был отец Михаил, а в делах прям и тверд. Ни в чем не
изменил он ни церковных служб, ни исполнения треб. С готовностью отправлялся в
дома, служил неспешно, с благолепием, наставлял и утешал с ласкою. Дуня его, не
опуская глаз, проходила в стареньком салопчике мимо богатых купчих. Каши с
постным маслом да молоко в скоромные дни только и бывали у них на столе, если
тесть с тещей не побалуют гостинцем.
И отступили ямщицкие притеснители. Сами же заправилы сговора принесли
отцу Михаилу повинную и без утайки открылись на исповеди. Разом повернулась
жизнь к лучшему. Чаще на столе появлялось коровье масло да курятина, возможным
стало поправить прогнившее крыльцо, справить Дуне обновы: два новых платья —
шелковое и атласное, бархатный капор, две новые юбки да кофты, а мальчишкам
новые штаны. Наконец расплатился с долгами, одарил Фроловну и других старух,
помогавших по дому,—Алексеевну и Васильевну.
Терпением да смирением добился своего. Суровы жизненные уроки, тяжко их
переносить, а запоминаются крепко…
Почему же Василий не хочет принять его правоты?.. В те давние годы он
часто забегал в дом тестя после службы, чтоб только глянуть на сынка.
— Голубь мой ясноглазый, голубь мой тихонькой, узнаешь меня?
Первое слово, которое Вася выучился говорить, было «голубь»
Ходили по рядам неспешно, зная, что нужно купить и у кого. Корзины и
оба мешка постепенно наполнялись. Ефрем находил товар, выбирал, торговался, а
после обращался с вопросом:
— Батюшка, который окорок взять: этот, побольше, или этот, попостнее?..
От мясных рядов пошли в хлебный, где взяли баранок, расписных пряников,
маковой жамки и орехов.
— Вот ведь дороговизна,— рассуждал Ефрем.— В год рождения вашего
старшенького четверть ржи стоила четыре рубля, а нынче аж шесть! Крупа
гречневая по-старому в шесть — шесть с полтиной, а яйца куриные — была сотня за
шестьдесят копеек, теперь семьдесят! Да... Фунт говядины вместо трех — пять
копеек, а иной и шесть запрашивает!