– Странно… – пробормотала Маруся.
– Что – странно? А ты думала, что любить умеют все?
– Нет, не так. Я думала, что у всех есть право на любовь.
– У всех, конечно! Права есть у всех, – кивнул Арсений и отпил из своего бокала. – Но далеко не все умеют любить. И Куприн именно через Назанского пытается донести мысль о том, что истинная любовь – дар божий. Дар не для всех.
– Любят все, – упрямо ответила Маруся.
– Но часто – как пошло, как некрасиво, как вульгарно… – покачал он головой. – Мучая и себя, и того, кого любят! Ведь всякий дурак может сказать – ах, я люблю! Ан нет…
– Я думаю, нет такого человека, который не был бы способен к любви, – Маруся отставила свой бокал, села на диван к Арсению, положила голову ему на плечо.
– А я знаю одного такого… – Он посмотрел на просвет сквозь хрусталь.
– Да? Расскажи.
Арсений некоторое время молчал. Румянец играл у него на щеках, ясно блестели синие глаза, мечтательная и расслабленная полуулыбка на губах. Маруся покосилась на него – сейчас Арсений напоминал только что выкупанного младенца, довольного жизнью и полностью умиротворенного. Никакой «опухлости черт», никакого «алкогольного воспаления в крови»… «Впрочем, его же загримируют! – спохватилась она. – Придадут ему эту „опухлость“, и будет вылитый Назанский!»
– Это было очень давно… – наконец тихо произнес он. – Очень, очень давно. Мне было лет шестнадцать, я еще учился в школе. У меня был одноклассник – так, обыкновенный мальчишка, из тех, кого учителя обычно называют троечниками. Звезд с неба не хватал, себе на уме… Я никогда на него и внимания не обращал! У него была кличка – Бобр. Трудно сказать, почему его так прозвали… Да у нас у всех были клички!
– И у тебя?
– Нет, я был просто Сенькой – тогда это звучало как кличка, мое имя уже само по себе считалось не совсем обычным, каким-то слишком старинным, вычурным, что ли… Так вот, я никогда не обращал внимания на Бобра, пока на новогоднем балу в выпускном классе не случилась эта история, – Арсений подлил себе шампанского, потом снова сел на диван, подставил плечо Марусе. – У нас в школе, очень хорошей старой московской школе, была традиция – в старших классах на Новый год устраивать балы. Чтобы мальчики обязательно в костюмах, чуть ли не во фраках, с галстуками или «бабочками», в белых рубашках – словом, при полном параде, а девочки – в настоящих бальных платьях. Кто шил, кто брал напрокат – близлежащие театры за небольшие деньги давали платья напрокат…
– Красиво! – прошептала Маруся. От выпитого у нее слегка шумело в голове, и кровь теплой волной бежала по телу. Голос Арсения завораживал ее.