– Словом, все было очень чинно-благородно – наряды, музыка, танцы… Не дискотека, а настоящие танцы, когда пары вальсируют по кругу. Нет, было, конечно, много чего лишнего на этих балах – курение тайком в туалетах, подростковые всякие словечки, ужимки, кто-то подрался один раз в коридоре, я помню, в другой раз шутки ради кто-то из ребят поменял фонограмму – Штрауса на «Айрон мейден»… Но все эти балы обожали, гордились ими – особенно в те далекие, скудные времена: можно было представить себя принцем или принцессой. Забыть обо всем, что творилось вокруг, – о всеобщей бедности, о неладах в семье, о страхе перед будущим, – и на несколько часов погрузиться в сказку.
– Да, наверное… – задумчиво пробормотала Маруся. – А с кем ты танцевал? Кто тебе нравился из девочек?
– Мне смертельно нравилась Даша Рябинина, – усмехнулся Арсений. – Слава богу, что ты, Маруся, непохожа на прочих женщин и не ревнуешь меня к моему прошлому, даже такому далекому, поэтому я могу рассказать тебе все без утайки… Впрочем, ничего невинней этой первой юношеской любви и придумать нельзя!
– Говори, очень интересно! – засмеялась она. – Какой она была, эта Даша Рябинина?
– Очень милой, тихой девочкой, кстати, внешне очень похожей на тебя. Невысокого роста, тоненькая, с рыжеватыми такими, пушистыми волосами… И глаза у нее, кажется, тоже были твоими – зеленовато-серыми, очень светлыми. Отчего иногда светлые глаза кажутся такими яркими, такими пронзительными? Пожалуй, подобные глаза производят не менее сильное впечатление, чем какие-нибудь «очи черные»! Так вот, мы с Дашей почти не разговаривали – едва ли перебросились парой фраз по каким-то школьным надобностям, но точно знали, что нравимся друг другу. Перед новогодним балом она вдруг подошла ко мне и спросила очень серьезно: «Бережной, ты будешь со мной танцевать? Если нет, то скажи сразу». Я как дурак: «А зачем?» – «А затем, Бережной, что если ты со мной не будешь танцевать, я на этот бал просто не приду», – все так же серьезно, тихим голосом ответила она.
– А ты?
– Я сказал: «Рябинина, я тебя приглашаю сразу на все танцы. Только ты знай – если ты еще с кем-то будешь танцевать, кроме меня, то я с этого бала сразу же уйду». Не знаю, почему я ей так сказал – вероятно, это юношеская потребность все время ёрничать, играть словами, дурачиться… Или из серии «каков вопрос – таков ответ», – Арсений снова встал, налил себе шампанского.
– Ну дальше, дальше! – нетерпеливо воскликнула Маруся. – Вы танцевали?
– Да, – Арсений сделал несколько жадных глотков – точно воду пил. – Мы оба явились на бал, впрочем, как и все остальные – расфуфыренные, смешные и дико трогательные. И танцевали… Всю первую часть вечера, до перерыва. Знаешь, потом, задним числом, вспомнил: Бобр сидел у стены, положив ногу на ногу, и с таким ленивым, немного сонным видом озирался вокруг, точно сам не понимал, зачем пришел сюда. В перерыве меня позвали – что-то там передвинуть, и Даша ушла вместе с другими девчонками. Выпить воды в буфете, напудрить щеки в туалете, еще что-то там такое… А потом случилось