— Что мы о ней знаем? — спросил Андрей, отворачивая лицо от режущего ветра. Ветер немедленно впился ему в ухо. Андрей позавидовал отцу Егорию, чья грива была не хуже меховой шапки.
— Мало, — ответил Игорь Саввич. — Мало знаем. Знаем, что ведьма: то ли лечит, то ли калечит; знаем, что не старая. Вот и все. Адрес еще знаем.
— Плохо, что женщина, — заметил Андрей. — Мужика можно и припугнуть, а женщину… неудобно.
— Ведьма — не женщина, — буркнул отец Егорий. И замолчал. Верно, вампира вспомнил.
Андрей подставил ветру другое ухо. В этом городке он никогда не был. Но, с поправкой на погоду, ему здесь нравилось.
«Летом хорошо, — подумал с легкой завистью. — Лес — рукой подать. Озера…» — Он видел их на Петиной карте.
Дошли наконец. На четвертый этаж поднялись пешком. Отец Егорий лифты презирал.
Хозяйка, как заметил Ласковин, некоторое время изучала их через глазок, потом решила впустить.
— Милости прошу, — сказала «ведьма», открывши и отступая в сторону, к большому, на полприхожей, шкафу с зеркалом. У нее было контральто, но не звучное, а тихое, глуховатое, словно связки берегла.
— Тапочки…
— Мы так, — отказался Игорь Саввич, обследуя хозяйкино лицо «судейским» взглядом.
Он сказал Ласковину не все, что знал. Не сказал, что ведьму зовут Антониной, что живет она одна, но мужчин отнюдь не избегает. И при этом ухитряется не иметь дурной репутации.
Ласковин оглядел прихожую: ничего особенного, дом как дом. У Сигизмунда было поинтересней.
Комната, куда их пригласила хозяйка, тоже ничем особым не отличалась. Разве что лампадой, горящей под иконой Богоматери. Ноздри отца Егория зашевелились, словно бы он принюхивался. Икона сама по себе ни о чем не говорила. Вернее, говорила или за, или против. А пахло в квартире приятно. В комнате было еще две двери: одна на лоджию, вторая, видимо, в соседнюю комнату. На этой двери была наклеена большая и очень хорошего качества фотография горящего семисвечника.
Кресла были покрыты светло-розовыми чехлами. Андрей сел в то, что у окна. Отец Егорий садиться не стал, прохаживался между застеленным скатертью столом и сервантом, время от времени бросая хищные взгляды на закрытую дверь. Хозяйка сразу же ушла на кухню. Может, готовила что-то или просто давала гостям время осмотреться?
Отец Егорий остановился у образа, потрогал пальцем оклад.
— Ишь ты, серебро, — пробормотал он.
В этой квартире было по-домашнему уютно. Ну и что?
Отец Егорий уже понял, что легче всего определить, кто перед ним — слуга сатаны или грешный человек, — интуитивно. Вернее, спросивши у Бога с правильной молитвой в сердце. У Бога спросишь — Бог ответит. Или не ответит, оставив человека наедине с его пресловутой «свободной волей».