Утром следующего дня он получил у Смушко причитающиеся ему деньги, но жертвовать их на нужды общины не стал. Эти деньги ему были нужны для дела.
Андрей позвонил Митяю.
— Не слышал, — спросил он, — машину никто не продает недорого? И срочно!
— Нет, — сказал Николай. И тут же предложил: — Хочешь, возьми мою. Она, правда, не очень, но отдам штуки за полторы. Тебе. Не дорого же? Оформим хоть завтра, а деньги отдашь, когда будут!
— У меня есть, — сказал Ласковин. — Спасибо. А что у нее не очень? Бегала же прекрасно.
— Бегает и сейчас хорошо. Днище подгнило. Надо было осенью подсуетиться, а я прохлопал.
— Мне — лишь бы бегала, — заверил Андрей. — А сам-то как?
— В смысле жизни — хорошо. В смысле колес — присмотрел себе новую «девяточку».
— А почему не «форд»? Ты же «форд» хотел?
— То, что хотел, еще не потянуть. Потерплю годик-два. Ну так мы договорились? Может, тебе пока доверенность напишу?
— Давай прямо сегодня, — сказал Андрей. — И деньги тебе сразу отдам, а то мало ли что.
— Типун тебе на язык! Жду тебя через час за Казанью.
Вечером этого же дня Ласковин припарковал свое приобретение в Кирпичном переулке и провел еще шесть часов, наблюдая за Пашеровым. В два часа ночи Андрей уже знал все, что ему требовалось. Оставалось выспаться, подготовить необходимое… а там — как повезет! Если повезет.
Три окна квартиры Пашерова выходили на набережную. Остальные — во двор. Стекла последних были украшены витражом. Двойной эффект: во-первых, избавляет от вида облупившейся стены напротив, во-вторых, исключает возможность наблюдения извне. Почему то же не было проделано с окнами, выходящими на набережную, было неясно. Возможно, хозяин полагал, что с противоположной стороны Мойки следить за ним невозможно. Или пренебрег осторожностью ради вида из окна, который, как известно, при продаже квартиры оценивается отдельно. Ласковину это было кстати. Равно как и то, что расположение спальни господина депутата давало хозяину возможность по утрам любоваться старинной архитектурой, Ласковину с помощью сильного бинокля — без помех изучать интерьер пашеровских апартаментов. За время, которое Андрей провел на крыше дома с другой стороны речки, а господин депутат — в намного более комфортных условиях, Ласковин убедился, что Анатолий Иванович отнюдь не избегает мужских развлечений. Андрей созерцал настоящий спектакль, который две отменные красотки играли специально для господина депутата. До тех пор, пока последний не вдохновлялся достаточно, чтобы принять в нем непосредственное участие. И способностям (а равно — возможностям) господина Пашерова в празднике плоти можно было позавидовать. Сам Ласковин с удовольствием сменил бы свой пост на железной крыше на титанических размеров кровать и пару блестяще подготовленных «артисток». Но — увы. И по многим причинам.