— Любишь нефрит, — сказал Ласковин, — пойдем смотреть нефрит!
И они три часа провели в китайском отделе.
А обедали в китайском ресторане. Чтобы поддержать колорит.
Около пяти Ласковин проводил Наташу домой, предупредив, что сегодня уже не придет. Дела.
— Отец Егорий, вы меня запутали! — заявил Ласковин, после того как они битых два часа обсуждали «проблему Пашерова». — Я не хочу его убивать! Но если это необходимо, то я его уничтожу. Если сумею, конечно. Но я должен знать, что другого выхода нет!
— Бог милосерд, — произнес Потмаков, стараясь не смотреть на Андрея. — Может, и есть другой выход.
— Но вы же сами сказали: он не грешник, он — от Сатаны! И прощен он не будет!
— Дело не в нем, — вздохнул отец Егорий. — Дело в нас. Не может убийство быть наилучшим выходом. Не может, потому что это путь зла. Не могу я тебе сказать: пойди и убей!
— Почему? — спросил Андрей.
— Потому что я священник, православный священник!
— Один православный священник уже сказал мне именно так! — заявил Ласковин, имея в виду отца Серафима.
— Нет, не так надо! Не злого надо убивать, а зло!
— А как? — с сарказмом поинтересовался Ласковин. — Вот господин, который распространяет зло, который с каждым днем набирает силу и завязывает на себя все больше и больше людей. Отец Егорий! Мы же вместе смотрели материалы. По его приказу убито не меньше трех человек! Никто этого не докажет, но мы-то знаем!
— Откуда? — машинально возразил отец Егорий.
— Да потому что они на дороге у него стояли! Это же очевидно!
— Гордиев узел, — невпопад произнес Потмаков.
— Что?
— Запуталось все. Прости, Андрюша, не могу я быть судией! Боюсь я. Чувствую — нет мне от Господа на такое благословения. Не мое это. Мое — добро делать, людей вразумлять, понимаешь?
И страх мой — не страх, а Страх Божий! Умом понимаю, что нужно его уничтожить, сердцем же — нет, не понимаю. Сердцем я неправильность чувствую. Вот даже и дом этот… Раньше нечистым местом считался и славу дурную имел. А теперь?
— То дом, — возразил Ласковин. — А то — враг. И если вы не знаете, то я сам решу, можно?
— Решай, — согласился отец Егорий. — Бог тебе в помощь, а я помолюсь, чтобы не оставил тебя и укрепил на благое дело!
— Спасибо, — проговорил Андрей, и ему стало легче. Теперь все зависело от его решения. А решать Ласковин умел. Или полагал, что умеет.
Вечером этого же дня, когда стемнело, Ласковин поехал на набережную Мойки, к дому, где жил Пашеров.
И, прихватив с собой бинокль, с крыши дома, расположенного на другом берегу речки, почти четыре часа наблюдал за времяпрепровождением господина депутата.