В подвале и во всем доме поступление воды прекратилось. К этому времени выносившие товар стояли уже по колено в воде. Но грозная фигура Корвета была пострашней возможной простуды.
Двое водопроводчиков, признав в нем старшего, топтались около, с надеждой поглядывая, но прямо обращаться не решались.
Корвет сам заметил их.
— Каждому — по бутылке водки, — распорядился он. — И на хер!
Это было намного меньше, чем те рассчитывали, но по Корвету видно было: если и прибавит, то только по зубам.
Через полчаса большая часть товара была вынесена наружу. Мокрые коробки на морозе быстро заледенели.
— Ты, ты и ты! — распорядился Корвет. — Останетесь здесь, присмотрите. Придет Крепленый — скажете: повез Спортсмена к пахану!
— Да вон он, легок на помине! — сказал кто-то.
Серая «Вольво-850» вывернула из-за угла и с визгом затормозила слева от автобуса.
— Где он? — еще из машины закричал Крепленый.
— Там! — Рыжий Корвет и не пытался скрыть неудовольствия.
Пара рук ловко плела веревку. Пальцы так и мелькали. Время от времени они подхватывали из пучка очередную нить, нет — волос, толстый, черный, и вплетали его в щетку остальных. Андрей знал эти руки. Свои собственные руки, правда, без каратэшных мозолей на суставах, но несомненно — его. Веревка все удлинялась, ложилась внизу упругими кольцами. Для чего она, Андрей не знал, но знал, что нужна…
— Давайте тащите его ко мне! — распорядился Крепленый, подчеркнуто игнорируя рыжего.
С Андрея сняли наручники, выволокли из автобуса. Крепленый пальцем приподнял ему веко.
— В самый раз! — констатировал он.
— Я с тобой поеду! — заявил Корвет, встав рядом.
— На хрен ты мне нужен?
— Это я его положил!
Крепленый резко обернулся, улыбнулся, как оскалился.
— Сам управлюсь! — отрезал он. — Можешь двигать к пахану, доложить, что придурок у меня!
— Гришавин сказал: сразу к нему везти! — возразил рыжий.
— Вот с Гришавиным у меня базар и будет! — с угрозой произнес Крепленый, краем глаза наблюдая, как Ласковина втаскивают в «вольво». И, увидев, что с «погрузкой» закончено, поспешил к машине.
— В гараж! — велел он, плюхаясь на заднее сиденье.
— Ты даже не представляешь, Спортсмен, что я с тобой сделаю, — тихим голосом говорил Крепленый в ухо Ласковину. — Но я тебе сейчас расскажу. Сначала мы приедем в хорошее место. Хорошее место, Спортсмен, тихое, как морг. Там я возьму ножик и буду тебя резать. Долго резать, может, ночь, может, две ночи. Я буду стругать тебя по кусочкам, как полено, ты слышишь меня, Спортсмен? Я буду отрезать от тебя по кусочку, а Чиркун будет прижигать паяльничком… чтобы ты не умер раньше времени, Спортсмен. Мы отрежем тебе пальцы, уши, нос, яйца тоже отрежем, но не сразу, Спортсмен, не сразу! Куда нам спешить? Сначала мы тебя опетушим, я и мои кореша. А потом начнем резать. И прижигать. И кормить тебя будем, Спортсмен. Отрежем кусочек — и сварим. И покормим. Мы будем хорошо тебя кормить. Ре-гу-ляр-но! Я сам буду тебя кормить, Спортсмен…