- Мама, плохо мне…- простонала поднявшаяся с полу дочь, потирая ладонью ушибленный локоть. – Голова так жутко болит, что все перед глазами раздваивается… Помоги мне!
- Ну и как я тебе помогу, дочь? – с досадой отвечала Антонина. – эка невидаль: голова у нее болит. Я в твои-то годы знать не знала, что это такое – головная боль! А теперь вот у меня голова-то каждый божий день болит. Таблетку выпей, вон цитрамон в аптечке возьми.
- Да не поможет цитрамон, у меня уж который день голова раскалывается, - упавшим голосом сказала Галка.
- Анальгин прими! – был ответ.
…Ночь Галка спала плохо, чередуя бессонные ночные часы с короткими периодами полуобморочного сна. Боль стала не такой острой, как раньше, однако тупой и ноющей, изнуряющей, и от этой боли у Галки в глазах стояли слезы. А поутру ее поднял с постели испуганный крик матери:
- Галя! Галка! скорей иди сюда…
Девушка вскочила и, прямо как была в ночнушке, бросилась на кухню. Было еще очень рано, и сентябрьский рассвет далеко не наступил. Антонина стояла посреди кухни и показывала куда-то наверх, в потолочный угол. Галина взглянула туда и обомлела: весь угол на потолке был черным, и с него ручьями лилась на пол зеленовато-бурая вода, источавшая омерзительный запах. Совершенно растерявшаяся мать ошеломленно взирала на этот ужас.
- Ну что смотришь, дубина? – закричала она на Галку так, словно та была прямой виновницей происходящего. – беги живо на чердак, оттуда ведь говно это льется нам на головы! Посмотри, что там такое случилось!
Галка опрометью бросилась к двери, по пути набросив на плечи пальто и схватив старый фонарь.
Лестница на чердак вела с лестничной площадки и висела на стене как раз напротив Галкиной квартиры. Высокая и сильная, Галка мгновенно взлетела по лестнице и, упершись обеими руками в тяжелый, обитый железом люк, одним рывком отбросила его. Затем поднялась на чердак и зажгла свет.
Тусклая лампочка осветила широкую поверхность перекрытия, аккуратно усыпанную ровным слоем серого шлака. Косыми тенями девушку со всех сторон окружали мощные стропила. Галя пригнулась, зажгла фонарь и, крадучись, прошла в ту сторону чердака, под которой находилась их квартира. Здесь было чисто и сухо.
Она постояла, недоуменно озираясь по сторонам, полазила еще вдоль периметра чердачного перекрытия, однако нигде не обнаружила даже мокрого пятна! Только ровный серый, совершенно сухой шлак. Ни сырости, ни вони… Она спустилась по лестнице на площадку и вернулась в квартиру.
На кухне мать собирала тряпкой с пола зловонную жидкость и, отжимая тряпку, сливала ее в ведро. А с потолка в углу продолжала литься дурнопахнущая вода.