Больше кавайные вязаные бантики не преследовали Сюэли.
Хотя Сюэли спал с бешеной японкой, он никак не мог запомнить ее имя. Он называл ее то Китано, то Татами, Такеда, Икеда, Юме, Юми, Юки, Киюки. При этом он всегда был с ней изысканно вежлив, а говорили они по-русски.
— Послушайте, Мэгуми-сан, вы не позволите мне провести полчаса за чтением грамматики в спокойной обстановке?
— Почему, ну почему ты не можешь запомнить мое имя?? — топала ногой Саюри.
— Мне хочется называть тебя разными именами, — проникновенно отвечал он, беря ее за края воротника и подтаскивая к себе.
В конце концов он прозвал ее Цунами, чтобы не вспоминать каждый раз, как ее зовут. Цунами-сан.
Немила Гориславовна (по русскому языку) требовала очень сурово, но свое дело знала твердо. Преподавала она иностранцам лет сто, видела студентов в том числе и из таких стран, которых теперь уже не было, потому что те коралловые острова в Океании уже лет шестьдесят как полностью ушли под воду. Все их проблемы и ошибки она предвидела заранее, удивить ее бредовым сочинением было невозможно. Она могла вести в смешанной финско-итальянской группе и при этом следить за тем, чтобы выход в речь у студентов происходил приблизительно одновременно. Время от времени она стучала согнутым корявым пальцем по лбу Сюэли.
Сочинения по русскому языку за I семестр 2009–2010 уч. г.
стажера геологического факультета МГУ Вэй Сюэли
Моя семья
Мою семью видно не всегда.
Рассказывать о них надо быть осторожно.
Тетушка Мэй любит пить чай, а бабушка буддист. Бабушка развела в саду криптомерии, ликвидамбар формозский, птиц ба-гэр, лягушки и дерево Мин. Еще бабушка держит лавку изделий на подобие фэн-чэ, фэн-чжэн, то-ло и др. Моя тетя Мэй склонна к оздоровительным мероприятиям.
Все в моей семье любят священный рис. Иногда вечерами мы любим посидеть например, возле какого либо храма.
О нашем роде есть заметки в истории еще в династии Цин и иногда династии Мин.
У нас большое семейство. В нем есть такие персоны, каких я сам никогда не видел.
О Москве
Когда я только приехал в Москву, я «роптал на небо и винил людей». Но непредвиденно я поразмыслил и смирился. Первое впечатление от Москве — быть в изнеможении, многотрудный и обременительный. Но сегодня уже не так пугающе.
Мне очень понравился на Красной площади обувной ларек. После этого говорить, что в Москве плохо, — черная неблагодарность.
Здесь нет возможность купить на улице фарш из креветок в оболочке из соевого сыра.
Здесь никто не знает, что произошло 18 сентября в 1931 году.
Полагаю, что это — чистое недоразумение.