Лейтенант Итимура Хитоси обошел дом и присмотрелся ко всем углам. Все опрятно при невообразимой бедности. Ли Сяо-яо выдвинул из угла сундук с театром, откинул крышку и показывал Накао с Аоки то одну, то другую марионетку, держа их бережно сквозь рукава, натянутые на самые пальцы, и почтительно поднимая сначала каждую до бровей.
— Эта кукла сыграла полководца Хань Синя в пьесе «Хитрость горы Цзюлишань». А эта — Сян Юя, повелителя Чу. Нападали друг на друга, а теперь смирнехонько лежат рядом. А этот юноша играл Сыма Сян-жу в пьесе «Винная лавка в Данлу». Только он тогда у нас был красавец, — Ли Сяо-яо быстро поменял марионетке черты лица (ее лицо складывалось из передвижных фрагментов). — Вот такой. Лютню для сцены пира в Линцюне мы ему вставляли в прорезь сюда и закрепляли здесь на шарнире. Чжао Вэнь-цзюнь была повыше, чем он, но я заметил, что ее высота регулируется у пояса, здесь скрыта пробковая пластина, и когда я переставил ее на нижний ряд кнопок, Вэнь-цзюнь как раз оказалась вровень со своим возлюбленным. А когда она была позднее Су Жо-лань, я вернул ей прежний рост. Да, — он кинул на собеседников внезапно просиявший взгляд, как если бы они просто были кстати нашедшимися ценителями редкой вещи. — В этом театре не раз давали ничего не меняющие в мире пьесы. Обычные пьесы, безо всякой корысти. Когда-то он, — Ли кивнул на марионетку, представленную как Сыма Сян-жу, — играл студента в сценке «Вода у моста Ланьцяо». Когда в реке поднялась вода, — он показал кусок зеленовато-голубого шелка, — и он погиб, все плакали. А, приветствую вас, посол Су У! «Заставу козопаса» ставили без меня, но я придумал, как выразить всем его обликом, что протекло девятнадцать лет. Для «Двух враждующих лекарей» я почти два месяца изучал, как марионетки-врачи смешивают лекарства, — у них ведь подвижны не только кисти, но и пальцы…
Пока шел разговор, в ходе которого Аоки Харухико подтвердил абсолютную подлинность и безупречную сохранность театра теней, нижние чины, вроде Итимуры, Хитоми и Накадзимы, слонялись по веранде. За затянутым рваной бумагой окном тоненький голосок пел:
— 排排坐、吃果果，你一个、我一个, 宝宝不在留一个。Пай пай цзо, чи го го, ни и гэ, во и гэ, бао бао бу цзай лю и гэ.
Итимура заглянул в прореху в оконной бумаге и увидел небольшую девочку с расчесанной челочкой, хлопочущую над последними рисинками у себя на ладони.
— Что она поет?
— «Рядом усядемся, поедим ягодки, тебе одну, мне одну, младенца нету, оставим ему одну», — перевел Хитоми, который все равно без дела подпирал стену.
— Ваши познания в области театра теней исключительны, — признал Аоки, когда Ли Сяо-яо показал, как сделать так, чтобы подаренные феями яшмовые подвески в руках у бедного Чжэн Цзяо-фу, едва он сделает несколько шагов, исчезали. Это тоже было технически предусмотрено — они просто исчезали на глазах. — Я не знал про этот трюк.