И Павел снова задремал. Ему снился новый сон…
Рамзес ХII беспокойно ходит по залу. Как там народ? Что жрецы? Тут в зале появляется Павел и кланяется, приветствуя фараона. Павел теперь верховный жрец. Рамзес не обращает на приветствия никакого внимания и, усевшись на трон, спрашивает:
– А что, разве в казне так мало денег? Почему народ бунтует? Почему солдаты нас не охраняют?
Павел слушает царя, учтиво склонив голову, а затем отвечает:
– О, владыка, любимец Амон-Ра, с твоего позволения я отвечу, что после войны наша казна действительно оскудела. Люди голодают, требуют хлеба… Нубийцы не получают жалованье шестой месяц подряд и тоже недовольны.
– Но, я знаю, что в Лабиринте хранятся огромные сокровища. Ты – верховный жрец, ты – главный казначей и хранитель богатств Мисра. Неужели, ты не можешь приказать открыть хранилище и накормить народ? Или ты ждешь, чтобы я заставил тебя?!
Глаза Павла блеснули огнем, но он смог подавить свое раздражение и ответил с тем же почтением:
– О, богоподобный, тебе известно, что ворота хранилища могут открыться только тогда, когда настанет Особый День. Такой день еще не настал, и было бы неблагоразумно открывать сокровищницу Лабиринта сейчас.
– Неблагоразумно!? – в гневе закричал Рамзес. – Да, как ты посмел говорить мне, владыке Верхнего и Нижнего Мисра, Ливийской пустыни и любимцу Амон-Ра такие слова?! Ты, жалкий и ничтожный жрец!
После этих слов Рамзес в бессилии опустился на трон и с ненавистью посмотрел Павлу в лицо.
– Собака. Ничтожная собака, – воскликнул фараон и ткнул пальцем в жреца. – Вставай и иди прочь. Вон из дворца, гнида!
Когда Павел удалился, фараон еще долго с ненавистью смотрел ему вслед. Проклятые жрецы. Воры и предатели. Они из года в год жиреют за счет государства и простых людей, обманывают всех, подкупают доносчиков, считают себя неприкасаемыми. Если бы это видел мой дед! Это позор. Я прошу у них то, что мне принадлежит с самого рождения. Эти гады и армию настроили против меня. А ведь, я знаю, знаю, что в Лабиринте столько сокровищ, что хватит на всю страну. Это богатство моих предков. Жрецы… Я уничтожу это сословие, клянусь Осирисом!
Фараон решительно вскочил на ноги и крикнул советника.
– Где сейчас моя армия? Кто остался мне верным до конца?
Советник, низенький сухой старикашка, поклонившись, ответил:
– О, великий, верные тебе люди здесь. Они рядом. Прикажи трубить поход, и они последуют за тобой куда угодно.
– К Лабиринту. Сейчас же!
Советник выбежал из зала, и фараон сосредоточенно стал думать. Ничего. Я покажу всем, кто управляет страной.