— За что? И почему? — тихо спросил он.
— Так было надо, — в тон ему ответила Алессия.
— Надо кому?
— Прежде всего тебе самому! — Алессия попыталась накрыть его запястье своей рукой, но Чабисов отдернул руку, как это делают обиженные на близких дети, что, в общем-то, подтверждало правильность поставленного доктором Фонтана диагноза.
— Мне нужно было совершенно другое, — отвернувшись от нее, чтобы скрыть слезы обиды, сказал Антон.
— И ты готов был это взять? — она все-таки взяла его руку, которую он после непродолжительного сопротивления доверил-таки ей.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты, совершенно довольный собой, не смеющий себя ни в чем упрекнуть, абсолютно уверенный в своей правоте… Ты готов был принять чью-то любовь? — она говорила очень тихо, и ему пришлось повернуться к ней лицом, чтобы расслышать ее слова.
— Не чью-то, а конкретно твою. И ты это знаешь…
— Не мою и ничью другую, — с нескрываемой грустью обронила она, после чего поднялась и вышла.
Чабисов остался в полном недоумении. Зачем приходила? Зачем так говорила с ним? Зачем душу ему теребила? Сука! Сука!! Сука!!! Он резко поднялся на кровати, задев капельницу, которая с грохотом упала на пол. Этот шум его только больше разозлил. Вскочив на ноги, он стал бить и крушить все, что попадало ему под руку. Через минуту в палату вбежали дежурный врач и пара крепких санитаров, которым удалось уложить Антона в постель. Введенное успокоительное подействовало быстро. Алессии об инциденте доложили сразу. Но она не сочла нужным вмешиваться в работу своих подчиненных. Они знали, что следует делать в случае обострения и усиления агрессивного фона.
На следующий день Алессия вновь зашла к Чабисову. Сев у его кровати, она вновь взяла его руку в свою для проверки пульса:
— Почему буянил? — спросила она как бы невзначай.
— А почему ты ушла? Ты же врач! Психолог. Мать его!!! Так почему же не дослушала меня и ушла?
— Что такое «мать его»? — серьезно спросила Алессия.
— Вот чурка нерусская! — улыбнулся Чабисов. И она это заметила! И это было хорошо. — «Мать его» — это что-то типа вашего «порка мадонна».
— Понятно. Значит, ругательство, — она положила его руку на одеяло, и это ему не очень понравилось.
— Ну что ты как прокурор? Ругательство-ругательство! Мы вчера не договорили.
— А о чем с тобой можно говорить?
Чабисов чуть не поперхнулся от негодования.
— Как это о чем? Обо мне! О тебе!! О нас, в конце концов!!! Иначе какого хрена я сюда лег и заплатил огромные, даже по меркам Англии, деньги? — Антон был не на шутку взбешен.
— Что такое «хрен»? — спокойным голосом спросила Алессия.