Вайнил, если мне не изменяет память, был правнуком то ли второго, то ли третьего из этих самых сыновей и унаследовал от пращура склонность к сочинительству. Сэр Андерс, сдуру согласившись на предложение Ки Дотта пару дней погостить и набраться сил перед продолжением путешествия, смог вырваться из замка лишь на восьмой день. С тех пор, по его собственному уверению, для него не было страшнее ругательства, чем «поэт».
— Надеюсь, ваш глубокоуважаемый дядя в добром здравии? — поинтересовался Бон.
— Увы, нет. К несчастью, он скончался этой весной. Инфлюэнция. Бедняга был очень рассеян, — это часто случается с талантливыми и неординарными людьми, — поэтому отправился на прогулку, забыв переодеться. Снег еще не сошел, а его домашние туфли и халат были столь тонки…
— Но он же должен был почувствовать холод! — возмутился парень.
Сэр Шон пожал плечами:
— Как раз в тот момент на него снизошло божественного вдохновение, а в подобном состоянии он забывал обо всем. Когда дядюшка вернулся в замок, уже было поздно. Неделя горячки, и… Утешает одно — его последний сонет просто восхитителен. Постойте, как это там…
Не успели мы и рта раскрыть, как Ки Дотт закатил глаза и начал нараспев декламировать, чуть покачиваясь на месте и подвывая:
Не покидай, моя любовь,
Меня в чащобе молчаливой,
Ведь растревоженная кровь,
Как ручеечек говорливый,
Искристый, трепетно бурливый
Во мне струится вновь и вновь!
О, безрассудная любовь!
Меня в мальчишку превратила,
Меня, как пташечку, пленила,
Смешавши быль, и явь, и новь,
Как в супе — лук, горох, морковь.
О, сколь могуча эта сила!
Ведь нет в трескучие морозы
Чудесней розы и мимозы!..
На какое-то время мы потеряли дар речи. Лишь Бон одними губами выдохнул: «Кошмар!» Как ни странно, сэр Шон это заметил.
— Кошмар, милорды, кошмар! — отчаянно закивал он. — Кошмар, что дядя ушел от нас так рано, и кошмар, как я прочел это прелестное творение. Быть может, вторая попытка будет…
— Не стоит! — твердо произнесла Глори. — У вас получилось просто чудно. Особенно мне понравилось про морковь…
— Вы правда так считаете? — как ясное солнышко просиял рыцаренок. — У меня эти строки тоже самые любимые. Какая точность сравнения, какая гибкая метафора, какой неожиданный, блистательный переход мысли! Ах, дядюшка, дядюшка, зачем ты покинул этот мир так быстро, так внезапно?!.
— Почему-то мне кажется, сэр Шон, что вы не столь уж удручены смертью вашего родственника, — прищурилась Глори.
— Кто, я?! — попробовал было возмутиться юноша, но, встретившись с глазами девушки, расплылся в улыбке: — Не могу лгать столь очаровательной особе, сударыня. Конечно, я скорбел по старику, поскольку искренне его любил… — сэр Шон покопался в седельной сумке единорога, выудил оттуда чудовищных размеров носовой платок в зелено-оранжевую клетку и промокнул глаза, — ведь он заменил мне отца… Но с другой стороны, своей смертью дядя Вайнил разрушил стены моего узилища.