— Уже.
— Чудесно… Расчет толщины защитного пояса ПОА — довольно трудоемкая штука. Нам главное — раскачаться…
— Знаете, я пока разберусь, что к чему. А потом будем вычислять. Вы не обижайтесь.
— Идет! Если вы такой. — Нина засмеялась. — Бросьте мне что-нибудь почитать. Не то я усну.
Он протянул ей «Советский экран». Журнал слегка дрожал в руке. Филипп придвинул стул, достал чистый лист бумаги и раскрыл чертежи. С чего начать? Надо рассчитывать по узлам. Например, если выяснить уровень радиации на поверхности свинцового козырька… Наверняка имеются таблицы. Что это за справочники? Период полураспада. Не то. Начальная активность — десять кюри. «Кю-ри, кю-ри…» Что это?! Часы у нее на руке. Как они громко стучат. «Кю-ри, кю-ри». Филипп сжал уши ладонями.
Тишина.
Значит, начальная активность… Нет. Слышно! Все равно слышно: «Кю-ри, кю-ри». Той рукой она держит журнал. Нет, она смотрит мне в спину! Почему она наблюдает за мной?
Филипп поднял голову и посмотрел в зеркало. Нет, она смотрит журнал. «Кю-ри, кю-ри…» Лучше бы она ушла с Левкой! Нет, это неправда.
— Посмотрю, что с кофе.
Филипп встал.
…В кухне Новер снимал с огня кофейник.
— Кофе готов. Она еще здесь?
— Почему вас это так беспокоит?! Это моя сослуживица.
— Вы посмотрите на себя. У вас лицо… Будто у вас приступ гипертонии.
Филипп потрогал щеки.
— Когда к вам приходила та девушка, Кира, миленькая такая… я был спокоен. Я знал, что эта песня не про вас, мой мальчик. А сейчас?! Она тоже не про вас, эта женщина, которая сидит в моем кресле. Она так и сидит с ногами?
— Вы что, Феликс Орестович? Вы меня ревнуете, что ли?
— У меня не было своих детей, Филипп. И вас я считал своим мальчиком. Эта женщина… — Новер смешался. — Ну идите, идите. Неудобно.
Филипп огляделся. Он искал тряпку, чтобы взять кофейник.
— Погодите. Вам нужно умыть лицо. Освежиться… Вот так. Теперь идите.
Феликс Орестович выключил на кухне свет.
Тряпка быстро нагревалась. Филипп поставил кофейник на первую попавшуюся книгу. Нина подняла голову и улыбнулась.
— Обожглись? Между прочим, вы смотрели фильм «Дети Памира»?
Филипп кивнул и с любопытством глянул на Нину. Она бросила журнал на колени.
— Как-то я позвонила по ноль пять. На меня зашикали: разве есть такой фильм? Представляете?!
Филипп взял из серванта две керамические чашки. Желтую и коричневую. Отодвинул чертежи и поставил чашки на стол.
— Я его видел. Удивительный фильм. Он меня задел. С первых кадров. Я даже не понял, в чем причина… Вы помните картину Пикассо «Женщина с мандолиной» в Эрмитаже? Когда я ее увидел, мне показалось, что я слышу музыку. Да, да. Не мог понять, отчего это произошло. Но я слышал тихую музыку. Приглядевшись, я увидел, что лицо женщины — угловатое, со странно срезанным лбом — похоже на мандолину. Лицо на картине выражало то, чего не могла выразить мандолина, — музыку.