— Мурильо, — рассмеялся Стояну, — великого испанца дона Бартоломео Мурильо. Дмитреску утверждает, что встретил его в Дрездене сейчас же после окончания войны.
— В таком случае вы можете ему верить, — я взял в руки меню и подозвал кивком головы кельнера. — С одним Мурильо мне тоже пришлось встретиться и в те же времена. Разве однофамильцы такая уж большая редкость?
— Как, и вы видели? Живого и здорового? Ну, если так, сдаюсь. Но ведь метаморфозы было две. В первый раз Мурильо перевоплощается внешне, но сохраняет фамилию. Второй раз он делает все наоборот — сохраняет внешность, но изменяет фамилию. Второе перевоплощение вы видели?
Я пожал плечами.
— Признаться, все это мне мало понятно. Когда оно было?
— Полчаса назад, — Стояну с торжеством посмотрел на Дмитреску. — Русский коллега ничего подобного не видел, а ведь он его знает, по-видимому, не хуже, чем вы, и прожил он здесь на целый день дольше нас. Признайтесь, что вы время от времени страдаете галлюцинациями.
— Подождите, — я посмотрел на невозмутимо жевавшего во время всего этого разговора Дмитреску. — Вы видели здесь Мурильо?
— Как Гамлет тень своего отца, — живо вставил Стояну, прежде чем Дмитреску успел открыть рот. — Ему так захотелось опрокинуть с великой тенью по старой памяти парочку коктейлей, что он принял за него даже кого-то другого. Дмитреску дважды окликнул его по имени. Но тот даже не повернул головы.
Дмитреску положил ложку и аккуратно вытер салфеткой губы. Он только снисходительно улыбался на все эти беззлобные наскоки своего молодого коллеги.
— Не могу вам ответить точно, — медленно сказал он, — но мне кажется, это был тот самый Мурильо, с которым я встречался в Дрездене. Это было самое полное собрание журналистов, в котором мне приходилось когда-либо принимать участие. Я встретил там даже коллегу из Панамы и целых двух из Гаити. Ну, а с Мурильо мы однажды пробеседовали целых полдня. Мне кажется, я его запомнил достаточно хорошо. Тот, кого я встретил сегодня, был очень на него похож.
Дмитреску вздохнул и снова взял ложку.
— У него была даже небольшая родинка на левой щеке, как и у тени Мурильо, — съехидничал Стояну.
— Да, — кивнул головой Дмитреску, — это-то меня и сбило с толку.
— Одним словом, тень великого Мурильо категорически отказалась иметь что-либо общее с журналистом двадцатого века, — снова не удержался Стояну. — Заметьте, Дмитреску, я читал в одной старинной арабской рукописи, что привидения не употребляют спиртных напитков.
— Напишите об этом научный трактат, — невозмутимо ответил Дмитреску, — этот труд сразу принесет вам и славу и бессмертие.