— И все-таки никакого развлечения — ни книг, ни музыки. Неужели вы не имеете даже патефона?
— Что вы, — она улыбнулась. — Разве Франц когда-либо подумал об этом? Ему нужны только цветы… А знаете, я давно хотела вам сказать: для русского вы очень хорошо говорите по-немецки.
— Это, наверное, потому, что я почти что учитель немецкого языка, фрау Шмидт. Вот вернусь домой, закончу институт и приступлю к своим мирным обязанностям, — я осторожно снял подогревшиеся банки специально захваченной для этого газетой. — Спасибо. Вы напрасно подкладывали дрова, и так уже все готово.
— Вы могли бы разогреть их и больше, — она посмотрела на банки, и вдруг в углах ее рта легла ироническая складка. — У нас офицеры обычно таким делом не занимались. Странные все-таки вы, русские люди.
— У нас все значительно проще. И, наверное, это не так уж плохо. А что наши солдаты и офицеры знают и свои прямые обязанности, об этом говорит хотя бы то, что мы здесь…
— О, я не хотела вас обидеть, — поспешно произнесла она.
— Вы меня и не обидели. Мы просто обменялись мнениями. Еще раз спасибо, фрау Шмидт.
Во время еды мы с Селиным снова вернулись к его предположениям. И чем больше мы об этом говорили, тем тверже становился Селин в своем убеждении, что музыка ему не послышалась.
Закончив завтрак, я вошел в дом. В вестибюле было прохладно и тихо. Только где-то высоко под потолком звенела заблудившаяся пчела. Я сел в стоявшее у лестницы кресло и закурил. Мысли мои вернулись к смерти Витлинга. Вернее, к тем предположениям, которые прервала позавчера в спальне управляющего своим появлением фрау Шмидт. Витлинг мог быть убит выстрелом из открытого окна. Но выстрел был сделан почти в упор. Значит, все дело в том, каким образом стрелявший преодолел расстояние, отделяющее окно от кровати.
Вот задача, которую нужно было решить прежде всего.
Потушив папиросу, я встал и закрыл на задвижку входную дверь. После позавчерашнего происшествия такая предосторожность казалась мне совсем не лишней. И только после этого вынул ключ и повернул его в замке комнаты управляющего. Дверь с легким скрипом открылась. Я задержался у порога. Вот тут мы и остановились с майором в воскресное утро, войдя впервые в эту комнату. Витлинг лежал на кровати, рука его свисала до самого пола. Рубиновые немигающие глаза совы в упор смотрели на нас. Признаться, мне тогда стало не по себе от этого взгляда, словно передо мной было живое существо. Майор подошел к тумбочке и выдернул штепсель, и в этот момент левой ногой задел пистолет. Левой ногой, той, что ближе к кровати, — это осталось у меня в памяти.