Наконец он добрался до больницы медицинского центра «Салам». Серое, вытянутое в длину здание, примерно в таких размещаются диспансеры. Внутри пахло нищетой и шло сражение ненадолго вышедших из тени людей с невозможным. В зале ожидания приемного покоя — помещении, где пациентам положено находиться, пока не позовут к врачу, все какое-то шаткое, ненадежное: скудная меблировка, не раз чиненные стулья, столики, двойные двери с круглыми окошками типа дверей операционных из египетских фильмов сороковых годов… По углам свалены коробки с наборами лекарств и медикаментов, на крышках которых — эмблема французского Красного Креста…
Шарко обратился по-английски к медсестре, которая сидела в этом зале ожидания рядом с ребенком-астматиком, дышавшим тяжело, со свистом, поспрашивал других и постепенно добрался до кабинета директора больницы Taxa Абу Зеида. Этот человек оказался нубийцем, и черты его сохранили всю историю народа: темная кожа, толстые мясистые губы, усы ниточкой, широкий нос. Директор что-то набирал на клавиатуре старенького, тоже не раз отремонтированного компьютера, за такой во Франции никто бы не дал и десяти евро. Шарко постучал в открытую дверь:
— Можно?
Нубиец поднял глаза и ответил по-английски:
— Да?
Шарко коротко представился: полицейский комиссар из Франции, командированный в Каир. Доктор, в свою очередь, рассказал, что тут делает. Убежденный христианин, он вместе с сестрами из коптского монастыря поддерживает, как может, существование детских яслей, больницы, приюта для инвалидов и родильного дома. Главная задача больницы — лечить и обучать правилам гигиены заббалеен, «людей мусора». А «люди мусора» — это больше пятнадцати тысяч тряпичников, живущих в домах вокруг «площадки», плюс пять тысяч обитателей самой свалки.
Пять тысяч… Вот, значит, сколько их… Шарко подумал о чумазой девочке, которая так ласково прижималась к нему, и на несколько минут забыл о расследовании — ему хотелось знать:
— Я видел на улицах Каира бедняков, видел детей, которые собирали отбросы и укладывали их на повозку, запряженную ослом. Таким ребятишкам нет еще и десяти. Они и есть тряпичники?
— Да, и они тоже. На самом деле заббалеен больше ста тысяч, и собраны они в восьми трущобных кварталах столицы. Каждый день рано утром мужчины и дети постарше уходят из своих бидонвилей в Каир с тележками, чтобы собирать городские отходы. Женщины и маленькие ребятишки потом сортируют этот мусор, после чего отобранное продается перекупщикам, которые, в свою очередь, отвозят товар в местные пункты вторичного использования сырья. Органические отходы достаются свиньям, и вообще дело поставлено хорошо, девяносто процентов отбросов тем или иным способом перерабатывается или используется повторно. С точки зрения экологии модель была бы превосходна, если бы только не соседствовала с крайней нищетой. Наша миссия — внушить этим людям, что они — люди.