— Тоже не знаю. Я больше не могла там находиться. Я посвятила всю свою жизнь служению Господу и Его созданиям, а оказалась в земном аду, где кроме безумия нечего было и ждать. Я сослалась на нездоровье и сбежала из Мон-Провиданс. Бросила их. Бросила девочек, которых сама растила здесь…
Она перекрестилась и судорожно прижалась губами к распятию. Повисла жуткая, давящая пауза. Люси вдруг почувствовала, что замерзает.
— Я вернулась на прежнее место, к серым сестрам. Матушка Маргарита была бесконечно добра ко мне, она укрыла меня здесь, она защищала меня. Уж поверьте, меня искали, и не представляю, что сделали бы со мной, если бы нашли. Однако случилось так, что мои старые кости пережили все, и вот мы уже в новом веке, но в памяти моей все еще живы ужасы, творившиеся там, в тайных палатах больницы Мон-Провиданс… Да и кто бы мог забыть такое? Кто бы мог избавиться от этих теней?
Люси заглянула монахине в невидящие глаза. Да, никому не удается избавиться от теней… Никому.
Из сухих сморщенных губ сестры Марии Голгофской они услышали наконец правду. Взволнованная до глубины души Люси тем не менее не забыла, что служит в полиции.
— Этот палатный врач… Нам необходимо узнать его имя.
— Да, конечно… Его звали доктор Джеймс Петерсон. Во всяком случае, так его при нас называли. А подписывался он всегда наоборот: «доктор Петер Джеймсон». Джеймс Петерсон, Петер Джеймсон… Я так и не узнала его настоящего имени. Но знаю точно, что он жил в Монреале.
Шарко и Люси переглянулись. Вот оно — последнее звено, которого им недоставало. Монахиня встала, подошла к молитвенной скамеечке и встала на колени. Глаза ее были полны слез.
— Я каждый день молю Бога помиловать бедных девчушек, которых бросила там, в аду. Они были мне как собственные дети, мои девочки, мои малышки. Я видела, как они растут, здесь, в этих стенах, пока мы с ними не оказались узницами того бедлама…
Люси ощутила что-то вроде сочувствия к бедной женщине, которой суждено умереть в одиночестве, в боли и скорби.
— Вы все равно не могли бы ничего для них сделать. Вы стали жертвой системы, жертвой своей веры. Но Господу не было места там, в желтом доме.
Сестра Мария Голгофская дрожащими руками взяла Библию и принялась шепотом читать. Люси и Шарко поняли, что им больше нечего делать в этой келье.
И тихонько вышли.