– Вы очень талантливый человек! – похвалил президент.
Нестор поблагодарил вежливо, но на новосельный обед не остался. Он знал, что сильные мира сего относятся к творцам как к обслуживающему персоналу. А Нестор себя творцом считал. И сам относился к власть имущим как к плебеям. За стол с ними садился крайне редко.
Нестор проводил слипающимися от тропической неги глазами падающую звезду и вслух произнес:
– Сейчас бы юную, нежную!
– Ага, – согласился друг. – Ведь она где-то есть – эта юная, нежная!
Нестор вспомнил девушку Алину со снежными ресницами, оставшуюся в его загородном доме.
– Юная имеется, а нежность только в песне… Проходит жизнь…
– Не проходит, а просто идет
– Согласен.
– Кстати, завтра ваш третий приезжает!
– Да? – зевнул Нестор. Он попытался оживиться этой новостью, но на сытый и пьяный желудок обрадоваться не получилось. – Как его зовут?
– Кажется, Майкл.
– Хорошее имя. Они замолчали.
Лежа на мягких подушках, Нестор фантазировал себе юную, нежную. Проскочила было мысль посетить какое-нибудь злачное место, чем-то щекотнуло по нутру, но он вспомнил, что находится на Антигуа, острове, на котором уж точно не найти даже подобия своей фантазии, сколько ни пей. Внутри слегка обломилось… Настроение, как и положено по мере отрезвления, стало портиться. Вспомнился капитан с рыжеволосыми руками, какой-то Майкл… Надо было добавлять в кровь алкоголь, чтобы изменить ситуацию с настроением, или немедленно отправляться в постель.
– Может, вискаря? – предложил Нестор.
– Я пас.
– Тогда я в гостиницу.
– Сейчас тебя отвезут…
И опять Нестор плохо спал, несмотря на выпитое. И вновь ему снилось что-то неприятное, причем во сне он понимал, что наутро ничего не вспомнит, лишь атмосфера сна поганая останется до полудня.
Еще до завтрака он позвонил сыну. Ему очень хотелось, чтобы Птичик разделил с ним непонятную маету сердца, он очень на это надеялся. Но надежды рухнули, когда он услышал вой сына, жалующегося на Верку, которая в очередной раз довела его, вытащив диск из игровой приставки и удалив при этом все уровни, которые сын прошел за две недели.
– Я ее ненавижу-у-у! – рыдал Анцифер. – Ну почему она такая-а!!!
Из глубины раздался визг Верки. Она закричала, что тоже ненавидит Птичика. Крик ее был настолько истошным, истонченным в истерическом припадке, что Нестора протрясло от пяток до макушки. Про себя он подумал: «Во, позвонил!», но пришлось тотчас стать строгим отцом и повысить голос на сына:
– Прекрати орать! Возьми себя в руки!
– Я ее убью! – не останавливался Птичик. Верка схватила параллельную трубку и кричала в ответ, что сама прибьет Птичика.