На ней, отмечает Хигин, узенькая мутно-желтого цвета майка с белыми кружевными бретельками, стилизованными под то, что когда-то именовалось словом «комбинация». Под кружевными тесемками майки — еще одни бретельки, только строгие, темного цвета и широкие. Они — часть еще одной, спортивной полумайки, сжимающей грудь в две неподвижные лепешки, лишенные таким образом собственной резонансной частоты.
Она довольно быстро переходит с шага на бег, а Хигин — с 6,5 на 6,7 км/ч. Подумав, он добавляет еще десятую. Теперь — 6,8. На бегу она вдруг расплетает волосы и, не прекращая легкого бега, вновь заплетает их потуже и возвращает к основанию косички пушистую цветную резинку. Легким прыжком она соскакивает с беговой дорожки на неподвижные боковые полосы рамы и еще раз разминает мышцы ног, кладя их по очереди на поручни снаряда. При этом она снова оглядывается, слегка поворачивая голову и скашивая взгляд. Его она на сей раз не поймает, он смотрит на телеэкран прямо над ее головой. Чтобы не попасться, ему достаточно перефокусировать взгляд. Это гораздо быстрее, чем повернуть голову, как это делает она прежде, чем он попадет в поле зрения одного из ее глаз. Ее лицо трудно назвать красивым, но и забыть нельзя, как и эти темные глаза на нем, которые, что бы там ни было, он увидит, когда бросит на нее быстрый взгляд, выходя из зала.
В определенных условиях, думает Хигин, снайпер — следователь, судья и экзекутор в одном лице. Не всегда его задача — стрелять на поражение в заведомого врага. Иногда он страхует оцепление солдат, в которых в любую минуту могут полететь камни или бутылки с зажигательной смесью. В этой ситуации он не может стрелять без приказа.
Она вновь соскакивает на раму, чтобы завязать ослабший шнурок на ботинке. Она наклоняется, и ребра-каемки треугольника ее трусиков четко проступают сквозь узенькие светло-голубые шорты, на которых сзади что-то написано по-английски. Написано немного, потому что на этих шортах вообще не так уж много места. И уж точно это не ее имя. Он слышал, как ее окликнула пожилая дама, которая недолго потопталась на другой дорожке, — ее зовут Ализа. Треугольник трусиков усечен снизу, и таким образом у него нет вершины. Значит, это трапеция, а не треугольник, думает Хигин.
Если ситуация станет опасной для жизни солдат и приказ стрелять все же поступит, продолжает рассуждать Хигин сам с собою (он не очень сведущ в армейских инструкциях о правилах применения оружия), снайпер имеет право стрелять в конечности. Вполне возможно, снайпер сам разработал для себя свод наказаний в пределах его личной юрисдикции: пока никто из наших не ранен, он старается попасть в икру. Когда же он видит на лице солдата кровь от камня, он не обязан целиться так уж тщательно, а стрелять должен быстро, и тогда пуля может попасть прямиком в коленную чашечку. В этом случае ноге, скорее всего, конец. Пострадает и сон снайпера в последующие годы.