Герой рассказа направился туда, где много лет не бывал, к тому месту во дворе, где стоял двухпозиционный нужник над выгребной ямой, а теперь, по его расчетам, он в этом месте сможет купить лыжи.
Так и оказалось. Большого магазина не могло быть в стесненном месте. Оказался магазинчик, в котором под разными углами были прислонены или лежали на прилавке несколько пар лыж. За прилавком был мужчина лет тридцати двух, ростом в сто восемьдесят сантиметров, правильных, чуть тяжеловатых пропорций, таких, что кажется, будто его рост и вес вот так, с одного взгляда, можно оценить с точностью до одного сантиметра и одного килограмма. Ничего особенного во внешности: лоб, глаза, уши, волосы светлые, но в светлом намешано довольно много темного цвета, чуть вьющиеся, коротко остриженные, но раз видно, что вьющиеся, значит, не совсем уж короткие. Лицо у него было заинтересованное в покупателе (значит, магазин его), но выражение его ясно указывало, что если забредший гость повернется и уйдет, то трагедии в этом не будет. Было в магазине и еще одно лицо, но было намеком, боком, даже о поле его нельзя было сказать уверенно. Наверное, женского пола.
Из всех лыж, какие были в магазине, молодой человек предложил самые странные. Они были короткие, меньше человеческого роста, сзади нормальной ширины, но необыкновенно расширяющиеся спереди, и красного цвета, впрочем, не крикливого. Герой почему-то сразу согласился купить их, и тогда владелец магазина предложил ему еще и лыжный костюм: ярко-красные шаровары, сужающиеся книзу, и очень свободный синий балахон. И это было куплено, потому что настроение героя было нетерпеливое, ему непременно нужно было закончить дело. Он его и закончил и вышел из магазина, провожаемый одобрительным взглядом светло-темно-кудрявого.
Отойдя от магазина, герой бросил лыжи на снег, очень искусственный и сухой на такой жаре, и тут только заметил, что крепление — совсем примитивное — только для самого носка обуви, пятку вообще ничего не держит. Когда в ложбинки резиновой накладки набьется снег, пятка начнет скользить, и чудовищно широкие носы лыж будут наезжать друг на друга, понял он, но все равно, — дело казалось ему сделанным.
Свою одежду, сняв, он повесил на голый сук дерева и стал примеривать лыжный костюм. Шаровары оказались длинны. Если натянуть их повыше, то — ничего, но этого он терпеть не мог и сдвинул резинку шаровар на бедра. Зад тут же отвис. Влез в балахон. Балахон и есть балахон. Он оглянулся, не следят ли продавец и его тень за ним, но в магазине не было окон, и дверь была закрыта. Пойти и вернуть всю эту дрянь? Потребовать назад деньги? Нет, он не в состоянии этого сделать, не в состоянии будет выдержать взгляд продавца, спрашивающий, зачем же он тогда покупал все это? Разве он не видел, что именно покупает? Конечно, видел. Еще небось материализуется эта замеченная им в магазине тень бока продавца, определится ее женский пол, и она тоже встанет рядом с хозяином и станет пялиться на балахон, шаровары и лыжи, будто видит их в первый раз.