Итак, пришли на похороны только эти шестеро — представитель государства и пятеро случайных соседей. Близких его то ли не нашли, то ли, может быть, не слишком упорно искали, он ведь не жертва террора, и его не сбил на пешеходном переходе известный адвокат. Был там еще смуглый раввин в черной шляпе, который быстро качался и еще быстрее проговаривал слова молитв.
А через неделю в другом уголке той же местности в семье адвоката и служащей министерства охраны окружающей среды в ночь с 13-го на 14-е родился мальчик (как выяснится позже — с большими способностями к математике), и для снимка к первому его дню рождения уже ждут его на полке шкафа маленькие полосатые трусы.
Мне рассказали потом, что жена давно выгнала его из дому, и он поселился у своей пожилой матери. Иногда в пьяном виде он заваливался к жене с каким-нибудь подарком для малолетней внучки. Жена отбирала у него очередной ключ, а он клялся, что этот — последний, больше нет, но с изворотливостью опытного алкоголика никогда не забывал изготовить дубликат и оставить его в квартире матери перед очередным приходом к бывшей жене. В вечер последнего посещения «экс»-супруга, уложив внучку спать, вышла на пару часов из дома, а когда вернулась, то застала его пьяным, заснувшим в постели внучки, игравшей на полу рядышком. Она разбудила его и потребовала, чтобы ноги его больше не было в доме. Она не будет играть с ним в игры с врезкой новых замков. Он на этот раз и сам смутился и больше не размножал своих отмычек.
Всего этого я не знал, когда по работе мы должны были вместе отправиться в командировку и прожить в одной комнате три недели (мне позже нашептала его историю наша общая сотрудница на корпоративной вечеринке, как стали называть позже это мероприятие). Поначалу все шло нормально, мы возвращались вместе с работы, смотрели телевизор, перекидывались несколькими фразами о работе, ради которой приехали. В конце первой недели, когда наступил праздник (это был праздник Победы), мой спутник и сосед по комнате сказал, что ребенком оказался и долго пробыл в партизанском отряде, и этот праздник значит для него больше, чем для других. Мы накупили с ним вместе закусок, вина. Мне показалась естественной наша обоюдная немногословность вначале, но я рассчитывал, что, немного опьянев, он расскажет о том времени и о себе. Этого не произошло, язык моего спутника вскоре стал вялым, глаза помутнели. Посидев еще немного, мы улеглись спать. Утром следующего дня он снова объяснил мне, как важен для него этот праздник и что он никогда не отмечает его только один день. На работу я ушел без него. Когда я вернулся вечером, он был сильно пьян. Я еще раз попробовал расспросить его о детстве и партизанах, но ответы его были невнятны и туманны. Все же я решил, что он не врет — слишком излишней и ненужной была бы ложь как предлог отметить праздник Победы.