Эта мысль почему-то сразу улучшила настроение. Странно, Енски-младший всю жизнь считал себя чрезвычайно миролюбивым человеком.
Неприятности на этом, к сожалению, не кончились. Они добрались до маленькой гостиницы, где действительно имелся кондиционер, вероятно, единственный в городе. Выскочивший им навстречу хозяин долго цокал языком, видя бедственное положение профессора, качал головой, сокрушался даже слегка всплакнул — а потом заломил такую цену за ночь, что худо стало даже Акашу.
Они долго орали что-то на непонятном европейцам языке, Акаш размахивал руками, хозяин гостиницы тоже. Гор с тоской вспомнил, что азиаты не могут не поторговаться — ментальность такая. Он был не против чужих обычаев, но не в такую же минуту! Между тем профессор, выйдя из забытья, попытался вмешаться, заявив, что с деньгами затруднений нет. Но оба, проводник и хозяин гостиницы, рявкнули на Енски-старшего, дабы не мешал — и с еще большей энергией продолжили торг. Акаш показывал на профессора, воздевал руки к небу, взывая к богам, которые готовы уже прибрать к себе столь великого ученого, как Алекс Енски. А потому драть с него такие бешеные деньги за последнюю ночь на этой бренной земле — просто богохульство!
Хозяин плакал над бедственным положением профессора, тем не менее считая, что тот уже все равно отправляется в царство мертвых, где деньги не в почете. Акаш падал на колени, посыпал голову мусором с давно неметенного пола, указывая на Гора и, вероятно, объясняя жестокосердному торгашу, что тот своей жадностью отправляет молодого господина просить милостыню.
Этот спектакль на непонятном европейцам языке продолжался чрезвычайно долго. Енски-старший уже сполз с кресла, держась за живот, постепенно синея, Акаш охрип, но хозяин гостиницы не сдавался. Вопреки этике торга, он отказывался снизить цену. Кажется, на пути Традиции стала Жадность.
Гору наконец это надоело. Он был готов терпеть экзотику, но в разумных пределах. Сейчас же это касалось отца. Заставлять его так страдать из-за скаредности какого-то торгаша-туземца…
— Акаш, дайте я…
— Ай, молодой сагиб, — махнул рукой тот, — вы не умеете, ай не умеете…
— Еще как умею! А ну-ка отвали, — оборвал его молодой человек.
Проводник опешил, но послушно отступил куда-то в угол.
Гор повернулся к хозяину гостиницы:
— Ну ты, обезьяна индийская! Какая последняя цена?
Тот назвал цену — по здешним местам неимоверную.
— Мы — британцы, — вздохнул Енски-младший. — Мой прадед на твоем прадеде верхом ездил. Хочешь напомню, как это делается, представитель древнего великого народа?