С пропавшими без вести сложнее. Как же их могло остаться более полутора сотен[499] на территории в итоге занятой их же соединением, посреди оживленного, в общем–то, города, а отнюдь не волховских болот? Кого же могли записать в пропавшие без вести — того, чей труп так и не нашли? Однако показательной в этом плане стала смерть 32–летнего ефрейтора Карла Клюга из 1/A.R.98 — унесенный Бугом, он так и не был найден, тем не менее вписан в списки погибших. Вероятно, потому, что были свидетели его смерти. А остальных не нашли не потому что плохо искали — как раз с этим–то, думаю, в 45–й дивизии все обстояло хорошо. Примером может служить форсирование Эны — несмотря на тяжелый бой, серьезные потери (почти не уступающие брестским), сложный рельеф (река, канал, заросли и проч.), пропавших без вести практи–чески не было — всех нашли и захоронили. Почему же этого не удалось сделать в Бресте?
Лес подскажет. Лес?! Ну да — лес. Русский лес. Тот лес, где хрустит в тишине сырого ельника невидимая под мхами ржавая колючая проволока, покрываются легкой рябью, встревоженные водяными жуками, озерца воронок авиабомб, да угрюмо дышат подземной гнилью, холодными сырыми зевами полузаваленные временем блиндажи… Вот видите — это не веточка, сухая веточка близ стоящей осины — ребро это, человеческое. Вот потрясите гнилое тряпье — видите, что–то валится — вот это, черная — от пятки. Поднимите вон тот красноармейский ботинок… Осторожно, стопа посыпется… Сухой дробный перестук, как деревянные бочоночки детского лото, — насобирали костей как грибов… Грибное лето.
Поле сражения, по которому отработала тяжелая артиллерия, — как свалка мясокомбината. Целых нет, сбор погибших — как сбор грибов: собирают ошметки, разлетевшиеся на десятки метров, в мешок — потом сваливают, перемешанных с землей, сорванной взрывами листвой да обломками кирпичей — гниющие какие–то куски. Русский? Немец? Человек? Лошадь? Не разобрать, наполнить быстрее бы ящик, а остальное в воронку скинуть да присыпать… Редко мелькнет что–то похожее на часть человеческого тела… А то и с лопатами — на лопату кусок, да в мешок… А сверху — солнце…
А в ящике заколоченном — не все ли равно кто? Русские или немецкие куски… Кусков много вокруг — в пятидесятые, прямо на экскурсии по Центральному острову Самвел Матевосян случайно найдет фрагмент черепа, я в 2005–м — в Восточном форту — позвонок. Местных, гулявших по крепости или живших в ней, кости не особо удивляли — в памяти было способно остаться лишь что–то очень удивительное — «череп с длинными волосами».