В детстве Мисако частенько просила еще раз рассказать ту историю, и теперь одно лишь воспоминание о словах матери помогло ей успокоиться. Она задремала, пропустив великолепные горные виды, которыми привыкла любоваться.
В храме кипела работа — готовились к визиту дзэнского монаха из Камакуры. Помощник настоятеля Тэйсин то и дело отирал пот с раскрасневшихся щек, вытряхивая постели и выбивая пыль из матрасов бамбуковой палкой. Он пребывал в приподнятом настроении, улыбался и напевал под нос обрывки старинных песен. Сейчас служитель Будды чувствовал себя в родной стихии, ему нравилось общаться с людьми, и редкие случаи, когда храм принимал гостей, были для него великим удовольствием.
Своим веселым и открытым нравом Тэйсин заслужил всеобщую любовь в округе. Навещая прихожан, чтобы прочитать сутры над умершими родственниками, он всегда умел рассеять печаль уместной шуткой и легкой болтовней за чашкой чая. За ним закрепилось прозвище Вака-сэнсэй, Молодой Учитель, хотя Тэйсин доживал уже четвертый десяток и служил в храме пятнадцать лет. Его собеседники и не подозревали, что улыбки жизнерадостного толстяка скрывали постоянную болезненную тревогу. Он панически боялся смерти — не своей, но старого настоятеля.
Лишенный и малой толики честолюбия, Тэйсин никогда не мечтал подняться выше должности простого монаха. Тем не менее его нынешний формальный сан назывался фуку-дзюсёку, то есть сменить настоятеля на высоком посту должен был именно он. Судьба распорядилась так, что наследника в обыденном смысле, сына или внука, старик не имел, хотя сам принял бразды правления храмом от своего отца. За годы службы Тэйсин проявил аккуратность и благочестие, заслужил уважение прихожан. Старейшины храма давно уже настаивали, чтобы молодого монаха формально приняли в семью Танака и назначили официальным преемником, однако старик настоятель не любил спешить, и лишь в 1962 году, когда скончалась его супруга, он решился наконец объявить Тэйсина фуку-дзюсёку. В тот торжественный день Тэйсин испытал первый приступ нервного голода. Несмотря на то что он уже и так выполнял многие функции, выходившие за пределы обязанностей простого священника, положение и ответственность, сопутствовавшие новому сану, пугали и подавляли его. Он чувствовал неуверенность и внутреннюю пустоту. Разве это возможно — ему, деревенскому увальню, занять место Учителя, которого он так почитал? Теперь, чего доброго, прихожане начнут подталкивать его к женитьбе. Настоятелю храма положено иметь семью — женскую работу в храме должна выполнять женщина, а не добровольцы из паствы.