Когда Даниэлла возвратилась домой, Байрона еще не было. На этот раз она была даже рада этому, так как после посещения кладбища всегда печалилась и грустила.
Байрон ни на секунду не поверил, что Даниэлла собиралась встретиться с Мелиссой. Он не знал, почему так подумал, — какое-то внутреннее чутье подсказывало ему. Он хотел узнать тайну и поэтому последовал за Даниэллой. Когда он увидел, где она выходит, то спросил себя, почему Даниэлла не сказала, что собирается навестить могилу Джона. Он бы все понял, ведь для Даниэллы ходить на кладбище к Джону — самая естественная вещь на свете.
Издалека он наблюдал, как Даниэлла опустилась у могилы на колени и поставила в вазу свежие цветы. Он видел, как она склонила голову как в молитве, a затем поднялась и ушла. Байрона она не видела и вряд ли увидела бы, даже если бы он стоял рядом.
Даниэлла была погружена в себя и выглядела при этом очень печальной. Байрону никогда еще не приходилось видеть ее такой, как сейчас. Неужели она лгала, когда говорила, что никогда не любила Джона? Это было сказано для того, чтобы пощадить его чувства? Эта мысль Байрону совсем не понравилась.
Не в состоянии успокоиться, он решил взглянуть на надгробный камень. То, что он там прочитал, потрясло его до глубины души. Это была могила не мужчины, как он думал, а ребенка — крохотная могилка ребенка! Даты жизни и смерти там не было, и не было ничего, кроме трех слов: «Люси, драгоценное дитя».
У Даниэллы с Джоном был ребенок! Тогда как его собственный так и не родился! Это дитя пришло в мир, но…
Байрон быстро вернулся домой. Даниэлла была уже там. Она все еще выглядела печальной. Вряд ли он сможет дождаться подходящего момента, чтобы расспросить ее обо всем. Он считал, что должен прямо сейчас рассказать ей о том, что узнал. Он ведь может ее утешить и, начиная с этого момента, всегда будет поддерживать. Такой груз нельзя нести в одиночку.
— Даниэлла, я надеюсь, ты простишь меня за то, что я последовал за тобой на кладбище. Знаешь, я не поверил, что ты собралась к себе в магазин.
Вся кровь отлила от ее лица, и она как подкошенная рухнула на кухонный табурет.
— Мне известно о твоем ребенке. Почему ты мне о нем не рассказывала?
Она долго-долго смотрела на него, борясь со слезами, но не выдержала — слезы хлынули из глаз и потекли по щекам.
— Я пыталась, Байрон. На днях я хотела рассказать тебе, но ты отказался меня выслушать.
Байрон нахмурился, пытаясь припомнить тот разговор. Но ведь тогда он отказался слушать о причине их разрыва, и только!
— Я знаю, что должна была рассказать тебе все тогда, когда это случилось, но я не могла. Я боялась и поэтому не могла, Байрон.