— Я рад, что ты пришла, — сказал он. И это было все, что он ей мог сказать!
Сэм посмотрела на нее как-то странно, возможно, даже с сочувствием. Или это ее больное воображение?
— О, Даниэлла, — вслед за Байроном заговорила Саманта, — я тоже рада, что ты здесь. Правда, это ужасно? Бедный Байрон! Когда мне позвонили вчера из больницы, я чуть не умерла от страха. А кто сообщил тебе? Я сама собиралась звонить тебе сегодня утром.
— Я прочитала об этом в газете, — ответила Даниэлла.
— О Господи! — тут же воскликнула Саманта. Ее тревога казалась очень искренней. — Как ужасно узнавать такое из газет. Я очень сожалею, что не позвонила тебе вчера. Мне очень жаль, прости, я сразу не подумала, что…
— Ведь никто и не собирался сообщать мне, да?
Они оба замерли. Байрон выглядел виноватым.
— Прости, — в один голос ответили Байрон с Самантой, и тут же оба заговорили.
Значит, сейчас Байрон помнит все!
— Я совершил глупость, — признался он. — Я знаю, что не должен был подходить так близко, но мне хотелось разглядеть получше. Я находился там не больше минуты.
— Эта минута чуть-чуть не оказалась для тебя роковой, — строго произнесла Саманта, тем не менее следя за своим тоном, стараясь говорить ласково. — Все оттого, что они отказались поставить заграждение вокруг галереи, так как не было, как полагали, реальной опасности.
Даниэлла понимала, что сейчас чувствует Байрон. Она знала, как много для него значили здания, проекты которых он разрабатывал. Они были его детьми — теми детьми, которых не могла ему родить она! Они зарождались в его голове, росли и развивались, чтобы в конце концов появиться на свет. А если один из них умирал, как умерла галерея, Байрон должен был быть с ним до самого конца.
Долго находиться в палате Байрона им не позволяли, так как это могло утомить его. Саманта ушла первой, сказав Даниэлле:
— Мне нужно в дамскую комнату, а ты пока побудь еще немного с ним. Встретимся у выхода. Может быть, выпьем с тобой где-нибудь вместе кофе?
Даниэлла кивнула в знак согласия, хотя перспектива оставаться с Байроном наедине теперь ее ужасала. Да, вчера они открыли друг другу свои души и сердца, но это было вчера. Сегодня же, сейчас между ними стояла его невеста.
— Дай мне руку, — произнес Байрон.
Медленно Даниэлла подала ему свою руку. Ее била мелкая дрожь.
— Я помню все, что мы сказали друг другу ночью, — мягко проговорил Байрон, — и для меня каждое произнесенное слово имеет значение. Но я очень хорошо понимаю, что ты только сочувствовала мне, говоря то, что я хотел бы услышать. Не думай, что я забыл о Тони.