Обсуждать положение в ГДР Смирнов отказался, ибо это — независимое государство. Высказал лишь готовность помочь немцам договориться друг с другом, если они проявят соответствующую инициативу. Аденауэр напомнил, что Советский Союз подписал Хартию о правах человека. В ГДР права людей попираются, и СССР мог бы здесь сказать свое слово.
Дружелюбной беседы не получилось. Правда, она не вышла за рамки взаимной вежливости. Очередная встреча состоялась в крайне обострившейся обстановке.
10 ноября 1958 года Хрущев в Москве в лужниковском Дворце спорта на митинге польско-советской дружбы выступил с инициативой, которая взбудоражила весь западный мир. Он предложил вывести Западный Берлин из положения оккупированного и придать ему статус вольного города, вывести из него западные войска и передать контроль за коммуникациями властям ГДР. Вскоре три западные державы получили ноты, в которых им предлагалось в течение шести месяцев договориться о новом статусе Западного Берлина. В противном случае СССР намеревался передать все свои права по Берлину правительству ГДР. Через полтора месяца из Москвы в те же адреса ушли новые ноты с проектом мирного договора с Германией. Согласно ему признавались два германских государства и самостоятельная политическая единица — Западный Берлин. Вся Германия нейтрализовывалась. Оба государства должны были выйти из военно-политических организаций.
Аденауэр без обиняков заявил Смирнову, что советские предложения неприемлемы.
— Не понимаю, — с горечью сказал канцлер, — почему именно сейчас, когда наметились некоторые успехи в разрядке международной напряженности, Хрущев сделал столь неразумный ход. Западные державы не уйдут из Берлина и будут защищать свои права. Возникнет обстановка крайнего напряжения. Можно лишь сожалеть, что советское руководство проявляет так мало здравого смысла. Передайте мою просьбу Хрущеву отказаться от своих намерений.
Что мог ответить посол? Он по обязанности защищал действия своего правительства. Говорил, что они будут способствовать разрядке. Серьезных аргументов не было. Смирнов понимал, что обстановка накаляется, советские предложения нереализуемы, отношения с ФРГ тормозятся. Однако выразить Москве такие оценки он не считал возможным. Опыт подсказывал, что это ничего не даст, а его самого просто отправят в отставку.
Тем временем в Москве министр иностранных дел СССР А. А. Громыко намекнул Кроллю, что советские инициативы по Берлину могли бы стать предметом прямого советско-западногерманского диалога и что Кролль мог бы непосредственно поговорить об этом с Хрущевым.