— И вы столько лет намерены оставаться канцлером? — не унимался журналист.
Не утрачивая серьезности, Аденауэр сказал:
— О нет, к тому времени я придумаю что-нибудь получше.
В другой раз он поведал журналистам:
— Я стал политическим деятелем не от любви к такому делу, а по нужде. По мне лучше быть садовником и разводить розы. Впрочем, и то и другое требует терпения. Меня поставили канцлером, чтобы быстро возродить и сделать процветающей обанкротившуюся фирму. Но для этого нужно много времени и терпения. Терпение — лучшее оружие побежденных.
Когда ему сказали, что Черчилль назвал его самым умным немецким государственным деятелем после Бисмарка, Аденауэр, уже прочитавший эту оценку в газетах, без тени улыбки на лице заметил:
— Да я, собственно, никого вокруг и не вижу.
В беседах с журналистами он не только высказывался, любил и сам послушать, проверить собственную точку зрения. Не терпел скоропалительных интервью. Как-то ему доложили, что корреспондент крупной газеты просит о встрече на 10–15 минут.
— Для такой беседы времени у меня нет, — сказал Аденауэр. — Видимо, ее просит незначительный журналист и ему лучше не приходить. Мне нужен час времени, чтобы объяснить мою политику.
Человек, обладающий властью, неизбежно становится объектом критики, подчас весьма резкой, со стороны независимой прессы, не говоря уже об оппозиционной. Аденауэр умел держать удары. Внимательно изучал все, что попадало о нем в средства массовой информации. Спокойно воспринимал многочисленные карикатуры. Иногда, когда нападки принимали оголтелый характер, просил помощников принять меры. Такое, однако, случалось редко. В разговоре с шефом службы печати, возмутившимся очередными наскоками, Аденауэр успокоил его:
— Это толстяку Эрхарду трудно — у него тонкая кожа. А я — тощий, но толстокожий.
По характеру конституции, формированию властных структур, всему образу жизни Федеративная Республика Германия была и остается демократическим правовым государством. И все же с момента ее основания в течение длительного периода, отмеченного как «эра Аденауэра», решающее влияние на внешнюю и внутреннюю политику оказывал один человек. Он не считал себя диктатором и таковым не был. Просто в рамках демократии Аденауэр умел действовать таким образом, что претворял в жизнь практически все свои замыслы.
В первые же годы его канцлерства утвердился термин «демократия канцлера». Кто-то вкладывал в это понятие негативный смысл и критиковал Аденауэра за единовластие. Другие подчеркивали умение канцлера, не нарушая демократических норм, пользоваться неограниченной властью.