Разложив кошму на полянке у ручья, путники не спеша развели огонь на старом кострище, которое из-за толстого слоя пепла поднялось над окрестной травой на высоту в половину локтя. Следуя совету жены, Ротгкхон залил водой манку, вскипятил, добавил свинину из горшочка. Позвал волхва. Избор, в отличие от него, никакими припасами в дорогу не озаботился.
Зато он знал, куда нужно ехать.
— М-м-м, как вкусно, — зачерпнув снедь, тут же похвалил ее юный волхв. — У твоей жены золотые руки! Счастлив ты, иноземец, своей удачей. И красавица у тебя жена, и любящая, и хозяйственная, и рукодельница. Ныне таких уж, почитай, и не сыскать. На кого ни посмотришь — ничего дети нынешние делать не хотят. Токмо веселье да баловство на уме: качели да гулянья, пятнашки да венки. Что с Муромом будет, когда сие поколение вырастет, подумать страшно…
— Тебе сколько лет, Избор? — не выдержал вербовщик.
— Осьмнадцать, — смутился юный волхв. — Токмо меня в жертву Перуну еще в пять лет принесли, во искупление. Сказывают, за богохульство знахарки местной он осерчал и деревню всю молниями пожег. С тех пор при святилище живу. Радогост с самого детства волхованию и грамоте учил, знахарки — травам и заговорам, болячки всякие исцелять и раны ратные от загнивания спасать, лубки правильно накладывать. Я на качелях за всю жизнь токмо три раза и покачался. До сих пор каждый из тех дней помню. Ныне же и вовсе нельзя. Радогост сказывал, несолидно сие для волхва. В нас люд простой божью силу видит. А сила богов не должна казаться смешной, глупой, корыстной или похотливой.
— Могу выручить, — засмеялся вербовщик. — У меня в сарае пустующем качели висят, для детей. Если хочешь, я тебя там запру — никто и не увидит.
— Детские порваться могут, — улыбнулся в ответ Избор.
— Ну, тогда нужно переодеться и в другой город какой съездить. Там вволю и оторваться, — посоветовал Ротгкхон. — Никто не узнает.
— Но я-то узнаю, — безнадежно отмахнулся волхв.
— Скажи, Избор, а как в вашем учении отличают правду от вранья? — ненавязчиво поинтересовался вербовщик. — Наверняка ведь есть разные способы?
— Много есть таких, — охотно ответил волхв. — Коли вора отличить нужно, то людей, что заподозренных в круг сажаешь и заговор начитываешь особый. Тот, кто виновен, краснеет сильно, по тому и отличается. От вранья обыденного зелья разные придуманы и нашептывания. От них врун или заикаться начинает, али с животом ему плохо становится, али руки вздергиваются. Мудрые и опытные волхвы вроде Радогоста на вид и на слух вранье отличают. А коли дело серьезное — дел чести или дел княжеских касаемы, — то суд Перунов устраиваем. Для сего идола его из святилища выносим, на холме напротив судимого ставим и грозу на небо вызываем. И вот коли молния в смертного ударит, стало быть, виновен он. А мимо бьет — честен.