Когда вербовщик проснулся, она была уже на ногах. Увидев, как муж поднимается, принесла и поставила перед ним ковшик с рыжим хлебным квасом и блюдо с горкой пряженцев:
— Все-таки мне это удалось, — улыбнулась она, сев напротив.
— Что? — не понял Ротгкхон.
— Испечь пироги, когда ты дома. Ты ведь просил, помнишь? И каждый раз норовил за дверь, как квашня поспевала. Сегодня повезло. Пробуй. Эти — с соленой рыбой, мои любимые. Эти — с капустой, а эти — с луком. И если сегодня с тобой что-нибудь случится, леший, я в твой поминальный костер все равно брошусь, так и знай!
От такого потчевания Ротгкхон чуть не подавился квасом, закашлялся, покачал головой:
— Не, не бойся. На самом деле я очень живучий.
— Вот и постарайся, — сухо сказала она.
— Если получится, то это будет подвиг, — ответил вербовщик. — Вот такой, маленький, — он отмерил от столешницы три вершка, — но все равно подвиг.
— Чем докажешь?
— На слово не поверишь?
— Поверю. — Она все-таки улыбнулась, и голос дрогнул, стал теплее.
— Я вернусь сегодня. И завтра, и послезавтра. У нас будет еще много дней.
— Приходи, — согласилась она. — Жена все-таки.
— Да… Окошко, смотрю, уже светится. Мне пора.
— Зипун надень. Холодно уже. Скоро, видать, морозы вдарят. Вот детворе баловство будет — с вала на реку кататься. Уже мечтают.
— Да, повеселятся, — согласился Ротгкхон, понимая, что этого ему никогда не увидеть. Улететь отсюда он должен намного раньше.
Новенький нарядный зипун, синий, с красными шнурами, он послушно надел, опоясался только ножами — идти в святилище с мечом ему показалось не очень правильным. Намотал портянки, натянул сапоги, покрутился:
— Такое ощущение, что чего-то забыл… Пояс, подсумок… Из-за меча, что ли? Ладно, пошел.
— Я провожу. А то калитка опять незапертой останется.
Зимава, накинув только теплый пуховый платок, вышла с ним, выпустила на улицу. Ротгкхон, настраиваясь на сложную беседу, пошел на север, через слободу. Толкаться в центре ему не хотелось.
— Лесосла-ав!
Вербовщик обернулся, покачал головой:
— Зипун надевать заставила, а сама чуть не голой выскочила. — Он пробежался навстречу, обнял: — Ты чего?
— Вот, корзинку с пирожками возьми. Неудобно к волхвам с пустыми руками. Подарить что-то надобно, — сунула ему подношение Зимава. — Я туда разных отобрала.
«На улице надобно поцеловать, — привычно всплыло голове вербовщика. — Чтобы люди видели, какая у нас дружная, хорошая семья».
Ротгкхон наклонился к холодным и обветренным губам девушки, но тут внутри его что-то вдруг сломалось, и он не просто коснулся их, а стал целовать много и жадно, схватил ее на руки, прижал к себе, шепча на ухо песню звезд на певучем языке илуни. Какая-то иная, посторонняя сила вывела его к дому, ибо сам он не заметил, как попал на двор и поднялся в избу. Да и не мог всего этого совершить человек в ясном рассудке, имперский офицер, планирующий сложнейшие спецоперации.