Когда последний дозор остался позади, поляк пожал Антону руку.
– Идите. А лучше пригнитесь и бегом. Стрельнет еще какой-нибудь скот-часовой, со скуки.
Сунул флягу, несъеденную колбасу, полбуханки хлеба. Задумчиво сказал:
– Может, когда-нибудь всё восстановится. А может и нет…
С этим напутствием Антон затрусил к темнеющей вдали опушке – от ложбины к ложбине, от куста к кусту.
«Ну и день, ну и день», – повторял он задыхаясь.
И ведь еще не закончился…
* * *
Первое, что Антон сделал, добравшись до деревьев, – повалился на мох, лицом вниз. Совершенно выбился из сил, но оказалось, что лежать невозможно. Тело не желало расслабиться, оно требовало движения. Ноги бессмысленно шевелились, руки шарили по мягкому зеленому покрову.
Встал. Не разбирая пути пошел вглубь леса.
Напряжение выплескивалось рывками – то судорожными всхлипами, то икотой.
– Нужен релаксатор, чтобы смягчить последствия нервного потрясения, – вслух сказал Антон. – Водка. У меня есть водка.
Запрокинул голову, сделал несколько больших глотков из фляжки. Спиртное обожгло пищевод, просочилось в желудок и, словно, вытолкнутое пружиной, пошло обратно. Вырвало прозрачной жидкостью и желчью.
Эх, зря пропала водка. Очевидно, есть пока тоже нельзя. От слабости пошатывало, однако остановиться Антон не мог. Организм всё не мог поверить, что избежал смерти. Пульс частил, мышцы сокращались будто сами собой. Одной ходьбы было недостаточно – Антон поймал себя на том, что все время ощупывает себя, трясет головой, что-то бормочет.
Он шел, шел – наобум, не задумываясь. Может быть, час. Может быть, больше. Но вот заросли проредились, впереди снова простиралось поле. Вдали белели хаты какого-то населенного пункта.
– Стоп. Наугад идти нельзя. А то попадешь из огня в полымя. Пора начинать думать, – строго сказал он и порадовался, что голос такой рассудительный и больше не дрожит.
Местности Антон совсем не знал, вчера не успел заглянуть в карту. Только помнил, что Неслухов находится к северо-востоку от Львова. В любом случае нужно держать на восток.
Который час неизвестно, но явно за полдень. Нужно идти по направлению, с которого удлиняются тени, тогда не собьешься.
Но уходить в темную, душную чашу с места, где простор, обзор, свежий воздух, ужасно не хотелось. Антон медлил.
По желтому лугу безмятежно бродили два аиста. Аккуратные белые облачка казались вырезанными из бумаги. Звонко и ровно стрекотали цикады.
Не вместить в голове: как это можно в один и тот же день стоять под дулом пистолета, а потом смотреть на аистов, слушать цикад. Мир не един, он разделен на множество отсеков, и все они отгорожены один от другого непроницаемыми перегородками. Там ужас и смерть, здесь покой и жизнь.