Сейчас подойдет и застрелит. А побежишь – получишь пулю в спину.
Всего мгновение смотрел Антон на непонятно откуда взявшуюся женщину, даже лица толком не разглядел, а всё же возникло твердое ощущение: где-то он ее уже видел. Эх, были бы очки!
– Не стреляйте! Что я вам сделал? – крикнул он, чтоб выгадать время.
– Ты кто?
Кажется, она боится приблизиться. Это хорошо, этим надо воспользоваться. Потихоньку пятиться, по-рачьи? Но трава зашуршит, выдаст…
И вдруг он вспомнил. Из-за галифе.
– Я свой, красноармеец! Вы меня видели в Неслухове! На улице! Ночью! Помните, я проходил мимо, а вы были с кавалером! Я букву «X» изобразил, помните? Вы еще за меня заступились!
«У пьяного было какое-то имя. А ее он называл по фамилии. Что-то на „С“?»
– Врешь, гад! Тот в стеклах был!
– Мои очки поляки отобрали.
Вспомнил! Спасибо тебе, оттренированная латынью память!
– Вы Солохина, правильно? А вашего товарища звали Харитоном!
Странный звук донесся с другой стороны лужайки: будто в глухой тоске завыла собака.
Антон осмелился выглянуть.
Женщина плакала, размазывая слезы руками. Револьвер был засунут за пояс.
– У-у… Помирает Харитоша. А может, помер уже…
Теперь можно было встать и подойти.
Самохина (не Солохина, точно, Самохина) оказалась ростом выше Антона и вдвое шире. Он осторожно погладил ее по твердому, как корень дерева, локтю.
– Где он? Что случилось?
Гнусавым от слез голосом женщина ответила:
– Тута он… Шел, шел да повалился. У-у-у. Я одна, а он лежит… Помер, нет, не пойму-у-у…
Взглянув поверх ее плеча, Антон увидел лежащего на траве человека. Голова неловко вывернута, сквозь приоткрытые веки поблескивают белки глаз. Передняя часть гимнастерки вся в крови.
Подошел, присел на корточки, стал искать пульс.
– Отошел? – боязливо прогудела сверху баба.
Сквозное пулевое в шею. Касательное, нетяжелое, но задет сосуд и, что хуже всего, ужасно грязная рана. Сознание, очевидно, потерял от кровопотери.
– Откуда в ране столько дряни? – Антон подцепил слипшиеся комки, шерстинки.
– Кровища хлестала. Харитоша клок ваты выдрал из фуфеля.
– Из чего?
Она показала на драный ватник, который валялся неподалеку.
– Мы с Харитошей в поле пошли, в копешку, за полюбовным делом, а фуфель взяли под жопу положить, – безо всякого смущения объяснила Самохина. – Через ту копеху и живые остались. Поляк на село попер, ну мы полем да к лесу. Бегли, бегли, а его, Харитона, пулей чикнуло.
– Ничего хуже нельзя было и нарочно придумать! – сердито сказал Антон. – Покровоточило бы и перестало. А от ваты будет нагноение. Если не заражение. От пустякового в сущности ранения ваш Харитон вполне может умереть!