Именем закона

Майор Миронов не верит ни в какую интуицию. Его бог — неопровержимые факты. Их, правда, не легко добыть, но он предпринимает все возможное, а подчас и невозможное, чтобы они в конце концов оказались у него в руках. И как бы ни было трудно, он всякий раз делает это не только с большим усердием, но и с удовольствием, видя в этом свое призвание. Поэтому-то он и досадует на своего начальника подполковника Волкова, которому для суждения о людях вроде и не требуется никаких фактов. Он, если и не с первого взгляда, то уж во всяком случае в весьма непродолжительное время либо «поверит» в кого-то, либо сразу же в нем «усомнится».

— У Василия Андреевича хорошее «чутье», — уважительно говорят о нем почти все сотрудники, а Миронова это только злит.

— Что значит любая интуиция без фактов, без доказательств? — негодует он. — И потом вообще не очень-то серьезно в наш век столь блестящих успехов науки в целом и криминалистики в частности говорить о каком-то «чутье», о возможности «поверить» в кого-то или «усомниться» в ком-то… Это же отбрасывает нас к криминалистическому знахарству…

Ну, конечно же, он не говорит всего этому самому Волкову. И не потому, что боится. Просто он уважает этого человека при всем своем несогласии с его методом и взглядами на людей. Вот и теперь начинает действовать ему на нервы ни на чем, казалось бы, не основанная предубежденность Волкова к старшему лейтенанту Антипову. Звезд с неба тот не хватает, конечно, до этого ему далеко, но он отличный, незаменимый исполнитель. Ловкий, предприимчивый. Что в нем не нравится Волкову, не очень понятно даже…

Ну да, эти фотографии, которые так пристально рассматривает сейчас Волков, действительно не удались Антипову. Но ведь тому есть свои причины — аппарат для ночных съемок пока еще плохо освоен. Есть у него и еще кое-какие промахи, — а у кого их нет? Почему же тогда прощает он это другим оперативным работникам, а к Антипову так придирчив?

Можно, конечно, спросить его об этом, но Миронову не хочется сегодня начинать этот неприятный разговор. И, стараясь ничем не выдавать своего раздражения, он делает вид, что с интересом наблюдает за действиями Волкова.

Сидя за своим письменным столом, подполковник медленно приподнимает колпачок пластмассовой настольной лампы до тех пор, пока глянцевая бумага на разложенных перед ним фотографиях перестает отсвечивать. На всех шести снимках изображены два человека на фоне густой листвы какого-то кустарника. Фигуры их при этом запечатлены в очень странных, почти неестественных позах. Лишь на одной из фотографий с трудом можно разглядеть неправильный профиль пожилого человека в пенсне. Верхняя часть лица второго мужчины на двух снимках прикрыта широкими полями шляпы, на остальных — его лицо вообще обращено в противоположную от аппарата сторону.