Москва. 200... год
Катя села. Оглядела палату. Еще одна кровать у двери. Аккуратно застеленная. Значит, соседей нет. Увидела цветы. Хорошо, что хоть Стас жалеет ее. Что же произошло с ее жизнью? Она вспомнила, как пили у Сергея, а потом ей стало плохо, после провал... Пытаясь понять, как жить теперь на этой земле, потеряв самое дорогое, что у нее было, она ходила долго взад-вперед по палате, переосмысливая происшедшее с ней, смотрела в темное окно, где полуоблезлые ветки деревьев царапали освещенное луной графитовое небо. Разглядывала красные розы, гладила их бархатные лепестки и зеленые, будто натертые воском, листья. Прислонялась щекой к прохладному стеклу. Кате нужно было учиться жить заново, познавать давно знакомые вещи, открывать их для себя снова. И думать, думать. А когда забрезжил рассвет, она прилегла на мягкую подушку и быстро заснула, уверенная, что теперь знает, в чем найдет успокоение и силы. Она будет работать в больнице, помогать людям.
* * *
Утром в палату вошел веселый мужчина с рыжей бородой.
– Напугали вы, однако, своих друзей. Привезли вас, прямо скажем, в состоянии ниже среднего. Нельзя, деточка, после операции подобного рода, и не только, принимать так много горячительных напитков.
– Да я вообще-то не пью.
– Знаю, знаю. Мне уже все рассказали про вас. Тем более, деточка, тем более. Дайте-ка пульс. Хороший. Возьмем анализы, сделаем кардиограмму и домой. Может, уже послезавтра. Слава богу, обошлось, но интоксикация была сильнейшая. Да еще на фоне истощения организма.
После осмотра Катя рассказала врачу о своей идее. И он поддержал ее, сказав, что существуют даже специальные организации, где можно предложить свои услуги. И после выписки обещал ей дать несколько телефонов.
Вечером пришел Стас. Несмотря на Катино сопротивление, забрал у нее ключи от квартиры, чтобы купить продуктов к ее возвращению.
– Завтра верну, в Питер уезжаю на несколько дней, так что встретить тебя не смогу. Извини.
А Катя на это и не рассчитывала. Хотел еще дать денег на такси, но она отказалась. И так он сделал для нее слишком много.
Потом Катю выписали. Массивная дверь больничного холла захлопнулась за спиной, и она глубоко вдохнула свежий морозный воздух. На свободу с чистой совестью, почему-то промелькнуло в голове. Поудобней пристроив за спиной рюкзачок, оглянулась еще раз на здание и направилась к метро, по дороге выясняя у прохожих, как пройти. Местность была ей незнакома. Не маленькая, доберется как-нибудь.
Когда она вышла на нужной станции, город уже оделся в ранние сумерки наступающей зимы. В домах зажигались огоньки. Катя шла, задрав голову вверх, вглядываясь в окна и пытаясь угадать, что происходит за чуть приоткрытыми занавесками на уютных и не очень кухнях. Ей хотелось увидеть свет в своем окне – это означало бы, что кто-то ее ждет. Но лампы не горели, чернота зияла в Катиных окнах. Оставалось подняться по лестнице, открыть дверь, зайти в пустую квартиру и зажечь свет самой.