Кашин и сам не знал, зачем он вдруг ляпнул Юрию Павловичу про какую-то тайну. Просто, наверно, ему не хотелось сейчас разговаривать о главном. Мчался грузовичок, сидели обок с ним, Сеней Кашиным, лязгая зубами на ухабах и заваливаясь на поворотах, друзья-оперативники, прекрасный все народ — и ну их к черту, всякие умствования в кабинетной тиши! Здесь все равны, все одинаково возбуждены и взволнованы предчувствием опасности. Он даже поскуливал от ликования, прибежав к себе в кабинет после распоряжения Войнарского облачаться в старую, обмененную на хромовые сапоги кожаную куртку. И теперь, сидя в несущейся сквозь сумерки машине, он лихорадочно поблескивал глазами, оглядывая серые в начинающейся темноте лица своих товарищей. Радовался: сегодня надо стоять, где поставят, делать, что прикажут, а если уж ошибешься в чем-нибудь, спрос не будет особенно велик, ибо что не прощается человеку, достаточно смелому и отважному! И была мысль среди ликования: есть, есть преимущество в пребывании равным среди равных, обыкновенным опером, розыскником, постоянным членом группы захвата — перед теми, кто считается «королями» губрозыска. «Это дутое величие!» — даже так подумал было Семен, но вовремя спохватился: ему не хотелось терять самому себе предназначенные лавры. Так и остался открытым вопрос: кем же лучше быть — таким, как Миша Баталов, и нести ответственность за все, что ты надумаешь и сделаешь, и тут уж тебе нет скидок ни на смелость, ни на отвагу, — или, затерявшись в массе таких же, как ты, тоже делать свое дело, опасное и необходимое, только здесь уже ответственность ложится не на одного тебя, часть ее берут и товарищи, и начальник, и тот же «король», разработавший операцию, добывший нужные сведения.
План был согласован и утвержден заранее, четкий и тщательный, и в нем каждому отводилось свое место. Оставив машину с притушенными фарами квартала за два от Муськиного дома, оперативники россыпью, кружными улицами и переулками двинулись к нему. Кашин, примкнувший к группе захвата в последний момент, указаний насчет своей роли в предстоящем деле так и не получил. Это его тревожило, и он, увязавшись за Степкой Казначеевым, спросил полушепотом:
— Что я буду делать, Степа?
— Тебе разве не сказано?
— Нет. Я просто не успел.
Степка округлил глаза и сказал восхищенно:
— Но зато какой оперативный простор! — И тут же сжалился: — Ладно уж, держись рядом, что ли.
Они перелезли через забор в огород и заняли место возле окна, по обе его стороны.
Спустя примерно полчаса гости перестали постукивать в двери Муськиного дома: компания собралась. Там началась пьянка, запикала гармошка, кто-то заскакал под нее по избе.